ее (чудо, откровение). Желание веры сделало способным апостола Фому к принятию откровенной Истины. Такая духовная закономерность в обретении веры свойственна героям романа. В согласии со святоотеческой традицией желание веры у героев Достоевского и, соответственно, ее возрастания связаны с творением заповедей, первая из которых – заповедь покаяния.

Покаяние же, в свою очередь, связано с началом самоотвержения, отказа от следования собственной, павшей в грехе воле. Так, с самоотвержения начинает свой путь к Богу главный герой Алеша: «Алеше казалось даже странным и невозможным жить по-прежнему. Сказано: «Раздай все и иди за мной, если хочешь быть совершен»» (14; 25). Здесь приведены слова из Евангелия, сказанные Христом богатому юноше, который не смог отказаться от богатства, то есть, по сути дела, не смог отказаться от жизни по своей воле. Эта фраза близка по значению и дополняется другими словами Христа: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною: Ибо тот, кто хочет душу свою сберечь, то потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, то обретет ее» (Мат. 16: 24–25).

В образном мире романа самоотвержение выражено через мотив послушания, которое предшествует или сопутствует вере. Связь послушания и веры, обусловленность появления веры наличием послушания намечены в «Беседах и поучениях» Зосимы. Вот как рассказывается об обретении веры братом Зосимы Маркелом: «Стала матушка плакать, стала просить брата <…>, чтобы поговел и причастился святых Божиих тайн. <…>. Услышав, рассердился и выбранил храм Божий, однако задумался <…>. Прошло дня три, и настала страстная неделя. И вот брат со вторника пошел говеть. “Я это матушка собственно для вас делаю, чтобы обрадовать вас и успокоить”, – сказал он ей. <…>. Изменился он весь душевно – такая дивная началась вдруг в нем перемена!» (14; 261)

* * *

В сюжетно-образном строе романе выражено несколько идей спасения. Достоевский здесь использует художественный прием, опробованный им в «Подростке»: писатель изображает идеи спасения минимум на двух уровнях – уровне сознания героев и уровне сюжетном.

Связь сознания и сюжета проходит через поступки героев – братьев Карамазовых. Идеи/идеалы каждого из братьев – Мити, Ивана и Алеши – оказываются двигательной силой их слов и дел, а в целом, той или иной сюжетной линии. За вязью событий в судьбе каждого из братьев символически проступает закономерность, всякий раз воссоздающая в одном случае последовательность элевсинских мистерий, в ином случае подробности католического, ренессансного христианства, и наконец, вехи библейской Священной истории. Такой символизм, по его содержанию, можно назвать историософским.

Достоевский художественно обрабатывает идеи, мифы, символы, ключевые слова, понятия античных и ренессансных религиозно-философских направлений и школ. В свою очередь, эпоха Ренессанса видится писателю в ее связи с традицией западного, католического христианства. Воссозданные в художественно-образной системе романа эти «голоса» вступают в диалог с христианской, православной, идеей спасения.

Античные представления о спасении символически выражаются в произведении посредством мистериальной античной мифологии, в частности, в элевсинских мистериях. Католические особенности понимания пути спасения прослеживаются в аллюзиях на творчество Данте и на образ католического святого Франциска Ассизского. Христианская, православная, идея спасения связана с вехами и событиями Священной истории.

В свернутом виде тема пути и беспутий в свете спасения прослеживается в эпиграфе и письме Достоевского к Алексееву от 1876 года.

Эпиграф, содержащий в себе отрывок главы 12-й от Иоанна, отправляет нас к проповеди Спасителя, в которой изложена христианская историософия. В словах Спасителя, обращенных к эллинам, раскрывается Домостроительство Сына Божьего, включающего в себя Крестную смерть, Воскресение (Ин. 12: 24–25) и Вознесение (Ин. 12: 32). Боговоплощением человек призван к спасению, а Вознесение делает спасение человека возможным (Ин. 12: 32). История человечества – ответ человека Богу. Конец наступит во времена Второго Пришествия Господа, когда и будет суд Миру (Ин. 12: 48). В главе от Иоанна намечены возможные ответы человека Богу: ищущие истину – язычники, верные слову Божьему – христиане, неверующие в Бога, противящиеся Слову Божьему – богоборцы.

Достоевский, надо думать, обратил внимание на возможные ответы человека на Божье Слово. Это можно видеть из письма Достоевского к Алексееву: «Если притом не будет жизни духовной, идеала Красоты, то затоскует человек, умрет, с ума сойдет, убьет себя или пустится в языческие фантазии» (29₂; 85).

Для сознания Мити определяющими становятся ключевые слова и образы мифологии и мистериального символизма античности. Сознание Ивана сформировано на началах европейской ренессансной культуры. И, наконец, образ Алеши связан с христианской идеей спасения.

Обусловленность образа Мити языческим мифом выясняется в прочувствованном цитировании героем стихотворения Ф. Шиллера «Элевзинский праздник».

Дневное, олимпийское миросозерцание не вполне удовлетворяло древних греков, так как внутри этого сознания человек не получал ответа на самый насущный вопрос о загробной жизни. Об этом говорит Н. Арсеньев, который, соглашаясь с общепризнанным мнением о «солнечности», радостности, гармоничности древнегреческого мироощущения, отмечает у греков и струю пессимизма, без учета которой, по мнению автора, нельзя в полноте понимать характер человека времен античности: «И вот мы слышим или стоны скорби и отчаяния, или ходячие формулы безрадостной, безобразной покорности судьбе и неизменяемому закону вещей. Но наряду с этим в измученных душах нарастает жажда жизни, жажда лучшей участи за гробом, стремление не к эфемерному бытию, а к подлинному и повышенному бытию, к преодолению смерти в полноте блаженной смерти. Верующие души древней Греции искали ее в элевсинских мистериях и в таинствах, связанных с культом Диониса» [Арсеньев, 1992, 456].

Стихотворение Шиллера передает основные моменты, связанные с элевсинской мистерией.

Сначала изображается жизнь людей без направляющей и вдохновляющей помощи богов – жизнь полная страданий и отчаяния. Затем появляется богиня земли Деметра, что указывает на начало мистерии. Богиня восстанавливает утраченную радость, что означает возвращение к олимпийскому солнечному сознанию, но уже с приобретенным знанием о загробном мире.

Непосредственно перед самим праздником происходила некая прелюдия к нему (с 5 сентября по 5 октября): «Ее (мистерии. – С.Ш.) кульминационной точкой была торжественная процессия 19 числа, двигавшаяся в Элевсин из Афин, со священными тайными предметами элевсинского культа <…>, скрытыми от всех взоров в священных корзинах (предварительно, за несколько дней, перед этим, эти «священные предметы» доставлялись из Элевсин в Афины, теперь же они с торжеством возвращались обратно). Процессию возглавляла колесница юного бога Иакха, позднее Вакха, Диониса. Процессия двигалась медленно, ибо сопровождалась религиозными плясками, пением, игрою флейт и часто останавливалась. <…> Поэтому, несмотря на всего 20 км расстояния от Афин, она достигала Элевсина лишь к вечеру. <…> Зажигались факелы и лампады. И с громким пением до поздней ночи плясали достигшие желанной цели верные