— Заканчиваю ее на следующей неделе, — ответила Клементина. — Люсинда Ларкин очень по тебе скучает. Плачет все время…

— Передай Люсинде Ларкин, что я недостоин ее слез, — сказал Кэйбл. — Дэнси, я обязательно еще позвоню, а сейчас мне пора. Я сейчас внизу, в городке, говорю из бара, а последний автобус наверх, в гору, скоро отходит. В замке нет телефона. А чтобы добраться до Интернета, мне нужно ехать аж до Рымнику-Вылчи. Тут прямо как в Средневековье. И мне это нравится. Я послал маме сообщение на мобильный. Скажи ей, что я постараюсь как можно быстрее прислать адрес, куда она сможет отправить остатки моей одежды и прочие вещи. Передай родне, что насчет свадебных подарков они могут не беспокоиться. У Ленуты полно фамильного серебра, постельного белья с монограммами и всего такого.

— Погоди, не отключайся! — воскликнула Дэнси. — Кэйбл?

— Похоже, он повесил трубку, — сказала Клементина. Ей хотелось выть по-собачьи.

Дэнси спихнула кучу мужниной одежды с кровати, уселась и подпрыгнула.

— Все это так чудно, а? Ну, что я развожусь, а он как раз в это время уезжает и женится. На девушке, с которой едва знаком. И хочет, чтобы я сообщила об этом маме с папой. Терпеть не могу таких просьб. Иди сюда, малышка. Обнимите меня, ну хоть кто-нибудь! — Дэнси смеялась, но когда Клементина заглянула ей в глаза, то заметила, что она тоже плачет. — Безумие какое-то, правда?

Клементина присела рядышком и положила голову Дэнси на колени. Она ничего не могла с собой поделать. Она ревела. И Дэнси рыдала еще пуще.

Люсинда Ларкин поглядела на них так, будто они обе спятили. Потом подошла к Клементине и стукнула ее по носу пультом от телевизора. Она была еще не в том возрасте, когда люди становятся способны на сопереживание.

*Л*

Двадцать минут спустя Ли останавливает машину в самой высокой точке «Мирного королевства». Вид здесь не сказать чтобы живописный. Кругом одни деревья да деревья.

— Почему мы стоим? — спрашивает Зигани. — В чем дело?

— Заткнись, Зигани! — велит ей Парси. — Ты все испытание провалишь.

Бад соскакивает с сиденья и открывает пассажирскую дверцу, и Никки первой ступает на тропу. Во время обсуждений и подготовки Ли описывала подругам место, где она собиралась остановиться: старая каменная стена — историческая достопримечательность и дерево, в которое ударила молния. Тут они оставят Зигани и Парси.

Морин, Бад и Ли ведут сестер Кульхат, у которых завязаны глаза, поэтому их процессия добирается до места гораздо позже, чем Никки.

— Аккуратнее там, — командует Ли. — Тропа уходит вниз. Переставляйте ноги осторожнее. Хорошо, молодцы.

Парси продолжает хихикать.

— Вы должны позвонить нашей маме, — требует Зигани. — Я серьезно, Ли. Если мы не объявимся дома к пяти, она с ума сойдет. Хотя бы скажите ей, где мы, ладно?

— Не волнуйся, — отвечает Ли. — Все будет отлично. Мы уже почти на месте. Вы почти справились.

— Добром это не кончится, — упрямится Зигани. — Разрешите мне позвонить маме. Пусть она приедет и заберет Парси, а? Бад, послушай, если мы не вернемся домой и не примем таблетки, будет плохо. Помнишь, Парси говорила, что у нас есть одно условие? Это что-то вроде эпилепсии.

Снимите с меня повязку. Мне нужно с вами поговорить! — Ее пальцы с невероятной силой вцепляются в предплечье Ли, но та молчит. Она уверена, что от такой железной хватки на коже останутся синяки.

— Ничего подобного! — вопит Парси. — Нет у нас никакой эпилепсии. Это совсем другое.

— Заткнись, Парси, — говорит Зигани. — Мы должны им все рассказать.

— Сама заткнись! — возражает Парси. — Проболтаешься, и мама точно тебя уроет.

— Лучше вы обе заткнитесь, — советует Бад. — Поберегите дыхание. Тут крутой участок пути.

Вот, наконец, они оказываются на вершине. Все запыхались. Дыхание вырывается из груди Зигани всхлипами. Она дергает наручником, и Парси спотыкается.

— Прекрати, — требует Парси. — Прекрати сейчас же!

Перед ними дерево, а в его ветвях — Никки. Она улыбается Ли и показывает оттопыренные большие пальцы. При ней ее «Айпод» в который закачано записей «Project Runway» аж на несколько часов, ее спицы и пряжа, ее термос и бутерброд.

— Зигани, можешь остановиться, — говорит Морин. — Садитесь обе, и ты, и Парси.

Она помогает сестрам усесться спинами к дереву.

Пока Морин ходит вокруг ствола и приматывает девочек к нему веревкой, Бад объясняет:

— Испытания часто оказываются отстойными. Например, когда испытывали меня, девчонки разместили в Интернете объявление в разделе знакомств, и мне пришлось сидеть в «Пивной Рози» с розой в волосах и разговаривать со всякими древними развалинами. Последним троим, как выяснилось, свидание было назначено на одно и то же время, а мне не разрешено было ничего им объяснять. Самое жуткое, никто из них не удивился, что перед ними пятнадцатилетняя лесбиянка. Значит, в объявлении как-то так и было написано. Ну да ладно, неважно. Главное вот что: я хотела, чтобы ваше испытание прошло иначе. Я провела целое исследование насчет испытаний и нашла такое, какое раньше проходили те, кто хотел стать рыцарем. Нужно было прийти в церковь, опуститься на колени прямо на каменный пол и провести там всю ночь в бодрствовании и молитве. Кому удавалось, того посвящали в рыцари.

— Мы проверили прогноз погоды, — подхватывает Морин. Ее собственное испытание было настолько унизительным, что она до сих пор отказывается о нем рассказывать. — Ночью температура ниже плюс пяти не опустится. Спасибо глобальному потеплению. Провернуть это дело в церкви было бы затруднительно, но, когда мы стали обсуждать и планировать, Ли предложила поехать сюда.

— Вы же не оставите нас здесь на всю ночь?! — ужасается Зигани.

— Утром мы вернемся за вами, — обещает Бад. — И кто-то из нас на всякий случай останется, чтобы присматривать за вами. Так что помните об этом и не пытайтесь освободиться. Спуск с горы о-очень длинный.

— Позвоните нашей маме, — просит Зигани. — Просто наберите номер и расскажите ей, что происходит. Просто не верится, что вы решили так со мной поступить! Вы же говорили, что мы едем домой. Вы же говорили!

Никто ей не отвечает, и она начинает с дикой силой биться в путах. Она бросается грудью на веревку так, будто хочет, чтобы ее перерезало пополам. На такой поворот событий подружки не рассчитывали. У Ли болезненно сжимается желудок, как будто это она попалась в веревочную ловушку.

— Ой-ой-ой! — вскрикивает, Парси. — Зигани, перестань. Ты только затягиваешь веревку еще туже.

— Снимите повязки, — требует Зигани. — Хоть это-то вы можете сделать.

— Хватит ныть, — говорит Бад. Она раздражена. Такое впечатление, что она не ожидала от Зигани подобной неблагодарности. — Испытание должно быть неприятным, в этом его смысл. Вот повязка на глазах как раз и добавляет неприятных ощущений.