— Лир, — опять прошептала Даф, схватив Аню за руку. Боль и отчаяние блестели в голубых глазах даитьянки. — Он… умирает…

Ладонь Дафны была мокрой от крови и горячей, как языки пламени. Аня машинально дернулась, но даитьянка сжимала крепко.

«Лир умирает? — Аня уставилась на их слипшиеся пальцы и увидела, что на коже у Даф что-то светится. Анâтья. — Ну конечно, ведь они с Лиром связаны. Все, что чувствует Лир, чувствует Даф! Но когда..?»

Аня обхватила ладонь Дафны двумя руками, мысленно передавая подруге свои жизненные силы. Глоток за глотком. Совсем мало осталось, но хватит, чтобы вылечить Даф.

— Вот, почему Лăры нас прокляли, — бормотала даитьянка. — Медред… их… обманул. Люди… их… обманули.

Ничего не выходило, кровь продолжала литься на пол. У Ани начинала кружиться голова от усталости, но живот Дафны не заживал, и энергия словно улетучивалась в никуда.

— Это бесполезно, — Фарн склонился над ними. — Аня, если ранен Хэллхейт, лечить нужно его.

«Точно! — как Аня сразу не поняла? — Этот удар в мыслях Никка, он ощутил, как Медред пронзил мечом Лира!»

— Но я не могу отпустить… — Аня посмотрела на Дафну, у той начинали синеть губы.

— Аурион не умрет, пока дышит Лир, — с твердым тоном Фарна сложно было спорить. — Найти его. Меня он в свои мысли не подпустит.

Отпустив руку Даф, Аня закрыла глаза.

* * *

Лир помнил эту боль, это чувство — ледяное лезвие, пронзающее насквозь, пронзающее до самой души; горячая кровь, обжигающая, струящаяся по клинку, покидающая тело… «Твои поступки станут твоей судьбой». Лир принял это чувство почти что с радостью, как встречают давнего друга. Он ведь и так дышал воздухом дольше, чем положено людям, пришло время признать поражение.

«Лир…»

Нет. Но ведь он только начал! Еще не исправил ошибки, не попросил прощения, не защитил родных… Тер обещал Ивэйн всех спасти, отомстить! Обещал, что Дафна не будет плакать.

«Лир…»

Хэллхейт привык, что весь мир, все проблемы, — все у него под контролем. Даже страх и печаль он умудрялся укротить. Над болью смеялся, а со смертью дружил…

«Лир!»

Нет, не сегодня. Он не может сейчас умереть.

Распахнув глаза, Лир понял, что клинок Медреда его уже не пронзает, хотя боль по-прежнему с ним, рана горит изнутри, легкие жжет от крови. Почему Хэллхейт до сих пор жив? Он слышал крики и шум и видел тьму, вздымающуюся перед глазами. Никк? Лир не доверял своему зрению. Никк и Медред, они сражались, Хэллхейт был уверен. Только мечей у них не было, их оружием стала… тьма?

«Никк проиграет, — понял Лир. — Я всех погубил».

«Еще нет, раз до сих пор дышишь, Хэллхейт», — слова будто окатили его ведром ледяной воды, окончательно приведя в чувства. Он и правда до сих пор жив.

«Ивэйн?»

«Еще одна попытка, — последовала усталая, грустная усмешка. Аня. — Поднимайся и завершай начатое».

Медред и Никк стояли на другом конце зала, как черная туча, вокруг них кружился туман, то скрывая, то обнажая перед Лиром их два силуэта. Медред смеялся, Никк корчился и вот-вот был готов упасть.

— Я не могу, — прошептал Лир. Он не чувствовал рук и ног, он вообще ничего не чувствовал, кроме жара, разъедающего изнутри, и крови, стекающей по мундиру.

«Я не для того столько прошла, чтобы сейчас проиграть! — Анино сознание кипело от злости. — Если ты сейчас же не поднимешься, Дафна умрет, мы все умрем, и клянусь пекельным Астеротом, Лир, мне плевать среди живых или мертвых, но я отыщу тебя и заставлю вечно вспоминать этот день!»

То ли Анина злость стала причиной, то ли в ее хрупком теле и впрямь нашлось столько сил, но Лир ощутил, как холод и жар отступают. Он сделал вдох. Выдох. Голова перестала кружиться.

Лир попытался встать, оперся на локоть и приподнялся, но тут же завыл, снова рухнув обратно. Рана никуда не исчезла, хотя кровь и перестала из нее литься.

«Мне нужно больше, — простонал Лир. — Больше сил».

«У меня нет больше!» — Анины мысли задрожали, как готовое разлететься на осколки стекло. Хэллхейт чувствовал, как она сползает спиной по стене. Но нужно больше!

Прикусив губу, чтобы не закричать, он протянул руку и сомкнул пальцы вокруг рукоятки валявшегося рядом меча — меча Медреда, на котором еще блестела кровь Лир. Неужели Никк сумел вынуть клинок из тела Лира одной силой мысли? Где он взял столько сил? Меч оказался слишком тяжелым для дрожащей руки.

«Нужно больше, Аня!»

«Где я возьму больше?»

«А где ты брала силы раньше? Вспомни, как Даф смеялась над твоими шутками по дороги в Пайтити, как Никк целовал тебя под палящим солнцем в Забвеннике. Вспомни отчаяние Тейна, когда у него на глазах умер Нагал. Вспомни улыбку Амариллис, когда та погибла, защищая тебя».

«Не могу, Лир…»

«Вспомни, как ненавидела меня, когда я убил ту тифонку! Вспомни, как хотела меня убить, когда думала, что твой отец мертв! Аня… прошу, вспомни, как спасла мне жизнь, когда Даф еще не знала, кто я. Вспомни, что только благодаря тебе я жив до сих пор…»

Вспышка. Внутри у Лира или вокруг него, или сразу повсюду, но боль внезапно исчезла и мышцы перестали дрожать, а затем… Мир рассыпался на миллионы осколков.

* * *

Дафне казалось, ее сердце замерзает. Ей не хотелось дышать — дышать больно, страшно и так грустно… Она догадывалась, что умирает. Была готова к смерти. Давно уже не мечтала о жизни долго и счастливо, ведь убийцы, как она, не живут счастливо, а в долгой жизни слишком много сожалений.

Что-то вспыхнуло перед глазами.

Может, умереть ради того, кого любишь, не худший конец истории. Может, умереть вместе с тем, кого любишь, хороший конец. Может, осколки кристалла сияют так ярко, потому что Дафне больше не холодно…

* * *

Никк слышал, как кричит Дафна, чувствовал, как теряет сознание Аня, и ощущал, как умирает Лир. Однако перед собой видел лишь Медреда — его мертвенно-бледное лицо с гримасой усмешки и обволакивающий их двоих, как ночное марево, мрак. Никк чувствовал, как эта черная энергия въедается ему в кожу, заменяя все его эмоции на холод и гнев.

— А ты сильнее, чем кажешься на первый взгляд, — Медред наклонил голову, и в грудь Никка вонзилась невидимая стрела. Вонзилась и прошла насквозь, отставив горечь и отчаяние после себя. — Мне это даже нравится.

Но Никк должен за всех отомстить! Ведь кроме него больше некому… Но тьмы слишком много, у Никка недостаточно сил, а если он используют эту тьму, то потеряется сам…

— Мы могли бы объединиться, — продолжал Медред. Стрела и стрела, и стрела. — Живые натворили слишком много ошибок, а единственный способ указать на изъян — сделать изъяном каждого.