«Хозяйка в доме» скользнула по пищеводу, как обычная еда, затем попала в желудок. Все еще не открывая глаз, Следак ждал начала действия. И ждать пришлось недолго, потому что почти сразу приятное тепло вспыхнуло у него внутри, тепло и очень доброе чувство покоя, умиротворения и защищенности. Это был совершенно райский фрукт – глупые моголоны, на чьей планете он впервые появился, даже не поняли его настоящую ценность. Съеденный, он давал минимум на два дня ощущение сытости и довольства. Учитывая малый размер, «полуденное яблочко» было великолепным заменителем еды. Но, кроме примитивной съедобности, это был наилучший успокоитель, дававший покой телу, а уму – негу и радость. Существо с таким фруктом в животе можно было легко выделить из окружения по особой ауре счастья, излучавшейся из него. Яблочко в животе, хозяйка в доме…

Кнэ тогда пошутил, передавая ему кроги на шею – путь он всегда будет с тобой, не расставайся с ним. Как «хозяйка в доме» должна быть в животе, так и этот кроги должен всегда быть на твоей шее!

Ди-Ггарц погладил свой мокрый мохнатый живот и снова поудобнее устроился в водной ложбине кощуны. Ему больше ничего не надо. Вокруг воцарился покой и мир.

Он сладко прикрыл глаза…

И в следующее мгновение чуть не подпрыгнул от разряда проснувшегося кроги!

– Ты где? – раздался дребезжащий водянистый звук.

Голубоватый кристалл с легким дымком выпустил из себя овальную светимость, в которой тут же начало проявляться лицо божества.

– Я тут! – он сорвал с шеи кроги и поставил на кощуну перед собой.

– Скажи!

– Вопрос грибницы закрыт, Владыка! Плесень обезврежена. Грибник пойман!

– Хорошо. – почему-то безразлично кивнул Кнэ. – Теперь срочно уходи с Хучильдии. Передвинься в Холодный Сектор. Я смог почувствовать Его! Он проснулся!

– Кого? – Понимание приходило с трудом, ди-Ггарц с ужасом осознавал, что реагирует не в такт, но яблочко уже было в животе, и его личное время давало сбои.

– Я предупреждал тебя, – жестко отрезал Кнэ, – не задавай дурацких вопросов. Думай! Итак, меня интересует край Одиннадцатого сектора, это три звездные системы с пятью островами «дырного мяса». Я знаю, что Он там, но я не знаю где именно. Ты обследуешь все эти острова и найдешь Его Мне!

– Кого?

– Ты опять наелся этих «хозяек в доме»? Я что, неясно говорю? – булькающий голос стал шипящим, и от того приобрел какое-то угрожающее впечатление.

Ди-Ггарца пробрало морозом под мокрой шерстью.

– Начинаю выдвижение! – крикнул он, – Ничто не задержит меня, Владыка!

– Хм. – ответил Кнэ. – И знай. Я останавливаю в Холодном Секторе любое общение и полеты. Ничто не выскользнет оттуда. Ты должен найти Его мне, пока Он не превратился в чудовище… Ты Мне выцедишь Его, или… Или тебе лучше б не рождаться!

«Его?» – с ужасом подумал ди-Ггарц. – «Кого Его?» Но задавать вопросы больше не решился. Видеть Кнэ в таком состоянии ему еще не доводилось. Эмоции – это последнее, что божество стало бы демонстрировать простому реццу.

– На Хучильдии оставь дела Скарццу, пусть заканчивает!

– Скарццу?! – оскорбился Следак.

Лицо Кнэ в дымчатом объеме, создаваемом кроги, нахмурилось.

– Он будет где-то близко от тебя. Я приказываю: не касайся Его. Не вздумай бороться с Ним!!! Не трогай Его.

Лучше, если Он даже не поймет что ты рядом. Но увидь Его… и дай Мне через тебя увидеть Его… Через твой кроги. Царц только что сделал «вдох Туарука» и выдал Себя!

«… Царц?!» – остолбенел в своей ложбинке ди-Ггарц.

Лицо Кнэ повернулось, словно он высматривал, где сейчас находится Следак.

– Молишься? Это хорошо.

– Да, Владыка! Тебе одному молюсь!

– Потом домолишься.

– Уже выдвигаюсь! – крикнул ди-Ггарц, торопливо вылезая из ложбинки и топая по покрытому кавернами полу, что собирал струящуюся с него воду и возвращал в молельню. Тугая воздушная преграда перед командирскими покоями мгновенно выдавила остатки влаги и высушила мех тела, прежде чем он прошел дальше…

…– Называющий себя Древним! Махо б'Рвана будет говорить с тобой!

Они разом обернулись.

Сумрак дальней стены не был сплошным. В нем выделялась прямая фигура в пурпуре. На прячущемся в тени лице зелеными огоньками светились глаза.

– Я здесь, – Дар переглянулся с элитарами. – И готов говорить с тобой.

– Наша беседа будет без свидетелей!

– Вряд ли есть нужда в том. – сказал Дар. – Я и мои друзья – одно и то же.

Брови махо взметнулись вверх:

– Такое бывает только внутри клана!

– Вы все для меня – части моего клана, – ответил Дар, и в этот момент почувствовал, будто нечто касается его. Он ощутил это как холодную зеленоватую тень, мелькнувшую перед глазами. Он почти не видел ее, быстрое движение, мгновенный полет…

Похоже, противостояние у них не закончилось. Интересно, как долго махо б'Рвана будет сопротивляться направлению собственной травы? Ведь Царакклан Балианнара уже не видел враждебности в чужаке!

Дар позволил силе б'рванского старца войти в него, готовый ко всему. Однако махо вовсе не пытался применить свою силу. Это было больше похоже на попытку удивленного осмотра, какой-то переоценки ценностей. Недолго помолчав, махо шагнул навстречу, поднимая руку.

– Прости меня, называющий себя Древним! За те проверки, которые недоверчивый потомок оказывал одному из предков.

Печаль была в этом твердом голосе, и неясное сожаление.

– Я не в обид… – начал было Дар, но его безжалостно перебили:

– Боаддоб ду абодур бур, – слова странного стучащего языка вылетели из уст махо. – Бороббор дор обуаст бод, Древний!

Светящиеся внутренним изумрудным светом глаза старика с любопытством взглянули на Дара.

Знакомое напряжение в темени придавило сверху, словно череп размягчился, и спустя мгновение Дар осознал сказанное: «Говорить с тобой буду на языке предков моих, Древний.»

Куаргир жадно взглянул на Дара, мгновением позже переведя взгляд на б'рванца. Он хорошо знал что тут происходит. Совсем недавно он совершенно также проверял Дара в застенках Хоргурда.

– Руаддоб дор, хор ду басд бод, абодур, – согласно кивнул Дар. Он с удивлением слышал эти стучащие звуки, срывающиеся с его губ: «Я согласен говорить с тобой на любом языке».

Глаза махо восхищенно раскрылись, и он торжественно поклонился пришельцу.

Дар порадовался перемене, произошедшей с недоверчивым б'рванцем. Но все же – какая именно причина заставила старика сменить свою жесткость на мягкость? Ведь все эти церемонии с травой и языком можно было проделать и куда раньше… – Твоя Атсинбирг сказала тебе говорить со мной? – спросил он на старо-б'рванском языке.