Как и предполагала севаста, стражи рядом не оказалось. На какое-то мгновение Никотее безумно захотелось поглядеть, чем сейчас занята Мафраз, но она незамедлительно отогнала от себя эту мысль. Ибо грешно поддаваться любопытству, когда речь идет о судьбах державы.

— Мое приветствие, добрая госпожа! — увидев приближающуюся севасту, из темноты «собачьего ящика» негромко проговорил Анджело Майорано. — Судя по тому, что недавно здесь крутилась ваша наперсница, вы хотели видеть меня? Я польщен!

Никотея сдержала досадливую гримасу. Ей было неприятно, что беспомощный узник столь легко разгадал ее уловку.

— Я хотела узнать, что произошло той ночью.

— Эх, — вздохнул капитан «Шершня» с тягостной обреченностью, — знал бы я месяц назад, что случится эта самая ночь, никогда бы не повел «Святого Ангела» на помощь вашему дромону! Уж как хотите, но все это дурные последствия моей доброты.

— Опустите предисловие. У меня мало времени, — с неизменной очаровательной улыбкой оборвала его Никотея.

— А что говорить? Я вас спас, в Херсонесе меня схватили, отобрали корабль и потребовали всадить кинжал в князя Мстислава, если некто, мне неведомый, сославшись на Бюро Варваров, отдаст такой приказ.

— Убить Мстислава?

— А вы как думали? — оскалился Майорано. — А Камдель с дружком, должно быть, к Святославу приставлены, а может, и к самому Владимиру — уж этого я не знаю. Но только мне Мстислав тот ни к чему. Мне бы корабль свой вернуть — и поминай как звали. Вот и решился я бежать. Но с пустым кошельком в бега подаваться глупо. Чтоб корабль силой вернуть, деньги нужны — людей нанять.

Вот и решился я украсть у вас гривну, принцем подаренную. И покупателя искать нужды не было. Видели б вы, как Гаврас на Мстислава глаза пялил, когда он вам ту гривну дарил! А мне ж того и надо! Ему хорошо, понадобится — он гривну враз найдет, нет — последний дар Мстислава хорошенько припрячет. А только мы с ним, получится, одной ниточкой связаны, и, стало быть, в Херсонесе он меня не выдаст. Да на беду, граф ваш меня выследил и, когда я с Гаврасом встретиться должен был, вдруг и нагрянул.

— Вот оно как? — чуть прикрыла глаза Никотея. Объяснение получалось довольно стройным, хотя на месте Гавраса она бы поспешила непременно избавиться от нежелательного соучастника. Но Симеон-то был не таков…

Сама по себе гривна мало заботила прелестную севасту. Она любила украшения, но все же годы, проведенные в монастыре, внушили ей довольно пренебрежительное отношение к злату и каменьям. Они были всего лишь приятными забавами. Важнее сейчас было другое.

— Почему же ты решил, несчастный, что гривна — последний дар Мстислава?

— Известное дело, — приникая лицом к решетке, ухмыльнулся Майорано, — от Светлояр-озера Мстислав в Киев не вернется. Он в бриттские земли войною идти намерен. Там уж одному Богу ведомо, как у него все сложится. Но только я слышал, что король бриттский, точно волк лютый. Палец ему дай — и вся рука пропала.

Вот и получается, что ближним часом княжич вряд ли что подарит. А и впредь — сомнительно. Вон граф с архонтским сыном как на вас зыркают — ежли друг друга не поубивают, точно руки просить будут.

В прелестной головке Никотеи моментально возникла шкала достоинств и недостатков обоих союзов. Родственник сицилийского короля, кажется, не особо ладит со своей родней, брак с сыном архонта, несомненно, удобен сейчас для Иоанна Комнина, но для нее… Вряд ли Херсонес сможет один поднять оружие против Константинополя.

— Вот как оно, судьба-то поворачивается, — со вздохом продолжил Майорано. — Мстислав на вас как есть не налюбуется. А ему в чужедальние земли идти. И против воли отцовской не попрешь, и к вам он душой прикипел. А все пустое. — Майорано проникновенно глянул на задумавшуюся девушку. — Вам, я так вижу, принц русов как раз больше всех на сердце лег. Эка незадача! Не бывать вам с ним.

— Так уж и не бывать! — упрямо сверкнула глазами Никотея.

— На все, конечно, Божья воля… Но… Хотя…

— Что «хотя»?

— Когда б король русов отправился на небеса, то Мстислав бы его трон унаследовал — он из близнецов старший. Так что, ежели вдруг Камдель свою задачу исполнил бы, глядишь, и не довелось бы избраннику вашему в волчью пасть соваться. Братец бы его туда пошел.

— Хорошо придумано. — Лазурные очи севасты перехватили взгляд антрацитово-черных глаз Майорано, и Мултазим Иблис вдруг осознал, что чего-то не учел в своих расчетах. — Но вот где ошибка. Вы принимаете меня за красивую дуру. А это не совсем так.

Должно быть, вы шли за нами из Константинополя. И хотя я не уверена в этом, полагаю, что наша встреча в море не была случайностью. Я не берусь утверждать, что вы убили капитана дромона, но его смерть была вам очень на руку. Вы намеренно привели корабль к месту его гибели. По случайности вы проговорились об этом, когда спасали меня, чтобы передать в руки сицилийцев. Тогда вы сказали приятелям, что «Шершень» ожидает в Херсонесе. Вы думали, я не понимаю ваш родной язык. И это правда. Но я прекрасно владею латынью. Признаюсь, я была очень удивлена, увидев «Святого Ангела» в гавани Херсонеса. И потому я склонна считать, что все это время вы пытались мне помешать.

— Но я не знаю, чего вы желали.

— Это не важно. — Никотея пресекла дальнейшие разглагольствования пирата. — Важно другое. Вы умеете убивать спокойно и без зазрения совести. Ни граф Квинталамонте, ни уж подавно Гаврас этого делать не могут. А потому слушайте внимательно. Я даю вам шанс, вероятно, последний. Когда я сочту нужным, освобожу вас. Вы же убьете Владимира Мономаха.

— Я?!

— Да, вы. После этого я помогу вам скрыться.

Лицо Майорано помрачнело.

— Отчего я должен вам верить?

— Можете не верить. Но тогда вам не увидеть священных вод Светлояр-озера.

* * *

Стефан Блуаский внимательно глядел на склонившихся перед ним воинов.

— Мое имя Пит Харли, — возвестил один из них, — и война — мое ремесло. Я слышал, милорд собирается воевать, так, может, я и мои люди ему пригодимся?

— Почему же вы не с королем?

— Не так давно я дрался под знаменами барона Сокса. И, честно скажу, не слишком жажду попадаться на глаза Боклерку.

— Что ж, разумно. Сколько же ты хочешь?

— Шиллинг в день мне, по три пенни моим людям, ну и, понятное дело, доля в добыче.

Императрица Матильда, восседавшая на коне по левую руку «дорогого кузена», с брезгливостью следила за торгом.

— У меня хорошие бойцы, — продолжал наемник. — Эй, Грин! Покажи-ка, на что способен!

Воин потянул меч из ножен, подошел к стоящей поблизости сосенке, оглядел ствол… Матильда невольно повернулась к нему, привлеченная зрелищем. Между тем пес войны взмахнул мечом и, чуть просев, наискось перемахнул древесный ствол.