Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо, лучше вы к нам. Обращайтесь — вылечим.
— Да, каждому свое…
— Ну и кто из нас ехидец после этого?
— Сдаюсь! — Тесалов поднял руки. — А ведь и в самом деле — въедливая ты. У тебя определенно есть способности к аналитической работе. Похоже, это у тебя семейное…
— О чем ты?
И вот тут-то меня Юрий удивил:
— О родственнице о твоей — ну, о Нарчаковой.
— О Елизавете Федоровне? В смысле — о моей соседке?
— О соседке? — Юрий чуть пожал плечами: — Ладно, непринципиально… Тетка-то на самом деле уникальная, реликт, можно сказать. Еще из тех, из бериевских кадров, теперь таких не делают. Она ж еще в войну карьеру начинала — разведчик-диверсант НКВД, несколько забросов в глубокий тыл противника. Была даже представлена к званию Героя, правда, что по молодости лет ей тогда лишь орденок повесили. Да и после тоже — оченно серьезная дамочка была. До хрущевской оттепели в органах госбезопасности работала… А ты разве не знала?
— Знала… кое-что. — Я пристально взглянула на него: — Интересно, а откуда у тебя такая информация?
— Хм, — капитан не то чтобы смутился, но почти, — да как тебе сказать… Подловила ты меня однако, — как будто виновато улыбнулся он. — Каюсь, я тут малость злоупотребил служебным положением. Уж очень, Яна, ты меня тогда заинтересовала, понимаешь ли. Вот я и постарался разузнать немножко о тебе — ну и о круге твоего общения. А что до информации о твоей м-м… соседке — есть приятель у меня один, он, так скажем, по архивам числится. Этот материал по Нарчаковой он и раскопал — почти случайно.
— Вот как… интересно…
Что ж еще тут скажешь?
Разве только это:
— Капитан, а ты вообще-то мент?
Да, именно вот так. Не знаю, как у всех, но лично у меня порой случается: разрозненные факты, даже фактики, скорее нестыковки, мелочи какие-то, за ненадобностью вроде бы бесследно выпавшие за пределы памяти черт ведает куда, в безмысленные дебри подсознания, там со временем как сами по себе стыкуются друг с другом и, составив некую критическую массу, вдруг вспыхивают в голове отчетливым решением, настолько очевиднейшим, что просто непонятно, как же можно было раньше это не сообразить! Уместно говорить об озарении; однако было, промелькнуло у меня в мозгах и кое-что еще помимо очевидного еще одна — не до конца, увы, сформировавшаяся — мысль, совсем немного не поспевшая за первой, а потому как будто ею ослепленная, отброшенная ей назад, обратно за границу сознавания… а впрочем, хорошо уже, что до меня хоть кое-что доперло.
Так что:
— Юрочка, а ты вообще-то кто? Кто ты есть такой на самом деле?
Капитан почувствовал себя, похоже, неуютно.
— Ну, Дайана! Любишь же ты общие вопросы задавать. То кем я буду, то вот — кто по-жизни есть. Во-первых, человек вестимо…
Я почти что попросила:
— Послушай, человек по-жизни, не крути. Ты кто на самом деле, а? И не говори мне, что ты мент!
Не знаю, для кого из нас в эти несколько струной натянутых секунд определялось большее.
— Вообще-то не совсем, — решился капитан. — Другая государева контора, чуть посерьезнее.
— Контора — с большой буквы? — уточнила я.
Капитан кивнул.
— Понятненько…
Как я предполагала. Госбезопасность, значит. ВЧК — ГПУ — НКВД — МГБ — КГБ — ФСК — ФСБ. Всё перечислила? Контора, словом. Как ее не гнобь — всё равно она с заглавной буквы.
— Всё понятно, — повторила я. — То есть ничего, конечно, не понятно…
— Для начала объясни мне, как ты догадалась, — требовательно перебил Тесалов. — Как и когда?
— Да, в общем, только что. А могла еще на побережье разобраться, — горьковато усмехнулась я. — Слишком уж ты вовремя там объявился, Юрочка. И дальше слишком много было этих самых «слишком». Для районного мента ты слишком классно двигался, я же в этом как-никак соображаю, знаешь ли. И говоришь ты слишком как культурный человек, а не как какое-то вервие простое. И…
Тесалов собирался было перебить.
— Не стоит, Юра, — отмахнулась я. — Я знаю, что ты скажешь. Я же и не спорю: и столкнуться мы могли действительно случайно, и единоборствами владеть менту аж сам устав велел, и даже интеллект в конце-то расконцов погонам не помеха. С кем типа не бывает, ничего, даже это худо-бедно лечится. Я согласна, по отдельности всё можно объяснить — но вместе, извини, круглый треугольник получается. Помнишь, как ты между прочим обронил, что твой отец погиб в Афганистане, а служить ты по его стопам пошел? Тесалов, это ж не Чечня! Даже мне известно, что за речкой в ту кампанию менты не воевали — а вот комитетчики работали. Не станешь возражать?
На этот раз Тесалов не спешил.
— И это прауильно, — не удержалась я. — Ну-с, ладно. Хорошо, пускай и эту оговорку тоже можно как-то по-другому объяснить, допустим. Но когда ты Нарчакову помянул — вот тут, не обессудь, ты прокололся. Нарчакова же — она в органах госбезопасности работала. А это значит, что ее досье можно было отыскать в архивах исключительно Конторы, никак не МВД. И доступ к этим материалам ты, будучи ментом, не смог бы получить ни через каких своих приятелей. Достаточно с тебя?
— Вполне. — Тесалов помолчал. — Лихо же тебя я недооценил, ох, до чего же лихо! Не знал бы, что ты врач — за коллегу б принял. — Капитан едва ли не поморщился: — Раскрыла ты меня, как… слов не подберу, как не знаю кто-кого-чего, как…
— Как консервную жестянку без ножа, — любезно вывела его я из филологического ступора. — А, кстати говоря, хотелось бы мне знать, что может делать офицер госбезопасности в милиции? Не просветишь, а?
Капитан вздохнул:
— Ты серьезно ждешь, что я отвечу?
Я покачала головой:
— Пожалуй, нет, не жду. Тогда другой вопрос: почему ты всё-таки м-м… раскрылся, скажем так?
— Ну, знаешь! На тебя не угодишь!
— И всё-таки? — не уступила я. — Ты же мог мне врать до посинения…
— Не мог, а должен был, — отметил капитан.
— Тем более. Так почему же, а? На этот-то вопрос ты, наверно, в состоянии ответить?
— Попробую. — Тесалов бережно взял кисти моих рук и заглянул в глаза. — Предположим, мне чертовски не хотелось раз и навсегда потерять твое доверие, а так бы и произошло. Это тянет на причину? — Я неуверенно кивнула. — Хорошо, тогда это во-первых, — продолжил капитан, — но доверие, замечу, штука обоюдная, не правда
