Скорее бы уже этому телу стукнуло восемнадцать. Черт с ним с алкоголем, я хотел, блин, нормально передвигаться по городу!

— Фууух, пронесло, — я расслабился на сидении, когда пост остался за спиной. Повезло.

Теперь оставалось сориентироваться, как удобнее доехать до Лиговки. Я свернул на Выборгский проспект — прямой, точно стрела. В моем родном мире он был назван в честь Энгельса, но здесь коммунистов настолько не чествовали. Выборгский плавно перешел в Большой Сампсониевский проспект, я добрался до Нижегородской улицы, и с нее въехал на Литейный мост.

Как ни странно, в центре ориентироваться было проще — застройка старая, расположение улиц мало отличалось от их аналогов в моем мире. Тот же Литейный, Невский, Владимирский проспекты… И вот я уже сворачивал с Большой Московской на Разъезжую улицу. Оставалось лишь найти нужный дом.

И зачем Корф назначил встречу в таком месте? Не сиделось ему в своем управлении — вечно бегал в поле вместе с подчиненными.

Припарковавшись, я заглушил двигатель и связался с бабушкой.

“Ба, это Миша”.

“А я уже хотела было сама тебя звать. Где ты, мон шер?”

“Работаю. Выполняю кое-какие поручения для Корфа”.

Я почувствовал напряжение, пробежавшее по ментальному каналу.

“Что он заставляет тебя делать?”

“Не заставляет. Я сам вызвался помочь. Пока не могу разглашать, но дело серьезное”.

“Тебе угрожает опасность?”

“Сейчас нам всем она угрожает, Ба. Время нынче неспокойное”.

“Я понимаю, что ты наверняка пошел на это ради того, чтобы заслужить несколько лишних очков в глазах тайного советника, но, умоляю тебя, Мишенька, будь осторожен. Когда тебя ждать?”

“Не знаю. Наверное, уже завтра. Не знаю, когда закончу, поэтому лучше переночую в городе”.

“Мне все это не нравится, мон шер. Но мне остается лишь уповать на твое благоразумие. Помни, кто ты и кем должен стать, Михаил”.

“Ни на минуту не забываю”, — ответил я. — “Не волнуйся за меня, Ба”.

Запретить подрабатывать на Корфа она и правда мне не могла. В конце концов я оказался здесь и сейчас потому, что в свое время моя семья сама нарвалась на Пистолетыча. За все нужно платить.

“Ладно, я все передам твоему отцу”, — вздохнула бабушка. — “Будь осторожен”.

Кивернития разорвала связь, а я вылез на холодный вечерний воздух. Время еще было не позднее — часов шесть вечера, но уже стемнело. Желтое уличное освещение уюта не добавляло. Райончик был так себе что в моем мире, что в этом. Старые, но лишенные изящества дома прижимались друг к другу так плотно, что не оставалось места для скверов. Так выглядело жилье для низших классов — узкие до невозможности тротуары, подозрительные личности у магазинов. Откуда-то тянуло вонью горящей помойки.

И тут я такой красивый, в пальто с иголочки и с гербом аристократа. В таких местах обитал люд отчаянный. Спрашивать и бояться не будут — сразу попробуют дать в дыню и отобрать бумажник. Правда, если рискнут, у меня для них две плохие новости. Первая — я ж отвечу. Вторая — денег у меня все равно почти не было. Так что страдать шпана будет зря.

Я взглянул на вывеску ближайшего дома — сорок второй. Значит, мой следующий.

Четырехэтажное здание болезненно-желтого цвета с одинаковыми рядами окон и торговыми помещениями на цокольном уровне. Зарешеченная подворотня. Обычный дом, каких в Петрополе были сотни.

“Прибыл на место”, — сказал я Корфу. — “Жду у ворот”.

“Сейчас спустится Алексеев, заберет тебя”, — ответил тайный советник и пропал из моей головы. Как же было хорошо и свежо, когда в ней никого не было. Не башка, а проходной двор.

— Эй, мажор! — крикнул какой-то парень в кожаной куртке и кепочке, очевидно, дожидавшийся товарищей у магазина. — Закурить не найдется?

— Не курю, извините.

— Это хорошо, — ухмыльнулся он, обнажив кривые желтоватые зубы. — Значит, здоровеньким помрешь. А на зажигалку мелочь не одолжишь?

А почему бы, собственно, и нет?

Я пошарил по карманам и высыпал в ладонь небольшую несколько монет.

— Держи.

— Вот спасибо, удружил, — снова расплылся в улыбке парниша. — А тачка твоя?

— Не-а. Угнал.

Парень посмотрел на меня, оценивающе смерил взглядом мое пальто, скользнул глазами по ботинкам, а затем увидел родовой герб.

— Ээээ… Аристократ, значится.

— Ага.

— Правда угнал, что ли?

— Ага. Не все аристократы разбрасываются деньгами. Я вот из небогатой семьи, поэтому своей машинки нет, — Я встретился с ним взглядом и понял его намерения. — Даже не думай. То, что я ее стащил, еще не значит, что можно тебе. Это автомобиль моей девушки. Прокатиться не дам. И имей в виду, что у меня есть разрешение на применение Благодати.

Паренек поправил кепочку и тут же попятился.

— Да чего ты сразу, начальник? Я ж так, спросил… Ну, не прокатило.

Я усмехнулся. Да уж, давненько мне не попадались такие персонажи. Даже ностальгия пробрала. И забавно, что кепочки с козырьками местные неблагонадежные элементы любили точно так же, как и в моем мире. Правда, у нас они вышли из моды.

— Ну бывай, аристократ, — парень взмахнул рукой. — Спасибо за мелочь. И это… Ты там во дворе поосторожнее. Дом нехороший.

— А что там?

— Ну прям щас там шухер. Стервятники налетели. Да и вообще люд там живет злобный. Это ж бывший “доходник” Бурова. Ну, промышленник который. Тута его работники раньше жили. Вот когда он разорился, государство дом и выкупило. И заселили сюда абы кого. Так что отогнал бы ты свою машину подальше…

— Спасибо за совет, — улыбнулся я.

И за информацию. Весьма любезно со стороны этого юноши.

Черт, а я-то уже настроился на махач. Ладно, еще будет возможность подраться, вот задницей чуял, что будет. А пока я подошел ближе к воротам. Занятно, что даже на таком невзрачном доме решетка явно была авторская. Чувствовалась душа мастера.

Вообще главное внешнее отличие Петрополя от моего родного Питера проявлялось не в центре, а на окраинах города. Сперва я даже не мог понять, что же именно было не так. А затем осенило — здесь не было типовой застройки. Ни хрущевок, ни брежневок, ни знаменитой сто тридцать седьмой серии.

Да, чем дальше от центра, тем выше становились жилые здания. Но архитектурный стиль отличался. Не было одинаковых домов-близнецов. Каждому проекту архитекторы старались придать хотя бы небольшую уникальность. Где-то играли с цветами, в ином случае добавляли больше стекла, а в домах побогаче даже делали лепнину и скульптурные композиции. Словом, имперский дух хоть немного да прослеживался.

Странный, конечно, мир. Мир, где люди не знали хрущевок, но были обречены на жизнь в соответствии с их кастой. И черт знает, какой из двух миров был лучше. Несмотря на все очарование, мир Петрополя был куда безжалостнее, а нравы — суровее. В моей реальности ты мог достичь какого-никакого успеха благодаря мозгам и усердию — трудно, задницу порвешь на британский флаг, но это было возможно. Здесь же многие варианты будущего были недоступны уже по факту рождения. И вырывались в аристократы единицы.