– Ну… – повисла неловка пауза, а я подозреваю – это связано с характером наших отношений, – нервы мне треплешь, вот и обозвал, – посмеиваясь, всё же отвечает мне.

– Ммм, понятно. Ладно, – не знаю, как отойти от него и не выдать своих эмоций, – пойду, посмотрю, может, моя помощь нужна с Сашей.

Делаю от него пару шагов, как мне вдогонку долетаю его слова, и я замираю на месте.

– Так папа называл маму, когда они встречались. До того, как поженились.

По телу проходит волна неконтролируемых мурашек, меня бросает в жар от волнения, смятения и… смущения? На что, чёрт побери, он намекает?

Не оборачиваясь, ухожу прочь от него. Главное, не дать ему понять, насколько взволновали меня его слова.

Минут через десять, прогулявшись и немного успокоившись, возвращаюсь в палату.

Нана Гурамовна практически постоянно кружится рядом с сыном. Она больше не предпринимает попыток поговорить со мной наедине, но я очень часто ловлю её любопытный, но в то же время добрый взгляд на себе.

В этот же вечер к Давиду приезжает большое количество родственников с обеих сторон, в палате становится довольно шумно и тесно. Но как сказать им об этом, не знаю.

Вдруг приходит сообщение на телефон:

«Может, нам выйти, мы тебя не смущаем?»

Давид успевает следить за моим настроением, даже когда активно общается с роднёй?

«Если это вам не сложно», – быстро набираю ему в ответ.

Буквально через минуту Давид вышел из палаты, а за ним и все его гости. В холле они присели на диванчики, а я засобиралась домой. Нана Гурамовна осталась в палате. Пока её сын отвлечён, она открыла ноут и начала перезваниваться и переписываться по работе.

Пока не ушла и не забыла, я решила написать ему «Спасибо», надеюсь, он и без объяснений поймёт за что.

И сразу получила ответ:

«Для тебя и Сани – всё что угодно!» А следом прилетает: «На шкафчике справка для тебя, от Дана. Даты заполни сама, какие хочешь».

Не смогла сдержать счастливой улыбки от прочтённого сообщения, а посмотрев на Сашку, поняла, что он наблюдал за мной. Не скрываясь, подмигнула ему, а после показала язык и как ни в чем не бывало продолжила сборы.

Тётя Таня тоже постоянно что-то делает возле Сашки. То руки ему массирует, то ноги. Помогает ему сгибать и разгибать их. Готовит к первой прогулке после операции. Сначала по палате. А завтра, если всё будет нормально, то и вдоль коридоров больницы.

На ночь я отправилась домой. А утром со справкой в руках, как и советовала тётя, пошла в универ.

Так продолжалось в течение недели: с утра – на учёбу, потом – к Сашке в больницу, вечером – домой. Дядя появлялся раз в день, общался с сыном и уезжал. Тётя и я попеременно ухаживали за Сашей. Он уже начал вставать. В такие моменты к нам присоединялся Давид, и два друга совершали медленные прогулки по коридору туда и обратно.

Сам Давид же к концу недели готов был к выписке. Раны заживали. И уже не требовались постоянные перевязки. Но он сам отказался покидать палату. На что его мама пожала плечами и уехала с пожеланиями скорейшего выздоровления Саше и надеждой на встречу уже вне больницы.

Тётя теперь приезжала, только чтобы привезти еду, её постоянного присутствия не требовалось. С утра с Давидом, после обеда и со мной – этого Сашке было достаточно.

И если до этого времени Давид никак не проявлял открыто ко мне своего отношения, то, как только обе мамы уехали, нам в палату стали привозить цветы. Каждый день, приехав в больницу, я спускаюсь в приёмный пункт и забираю у курьера букет. Записки складываю в свою сумочку. Лично мне отправитель ничего не говорит, лишь смотрит на меня и мою реакцию, постоянно находится рядом со мной и веселит, поэтому и я молчу по поводу цветов.

Каждый день Давид открывается мне с новой стороны, как парень и как друг. С какой серьёзностью он отнёсся к словам врача и следует его инструкциям по выполнению всех заданий для Саши, соблюдению распорядка дня, режима питания. Никогда бы не подумала, что брутальный пофигист, мажор, грубиян и задира может с такой основательностью выполнять поручения и опекать друга.

Он постоянно поддерживает в палате хорошее настроение. Не смешит жёстко, всегда знает меру, так как смех всё ещё причиняет Сашке боль. Обязательно найдёт, как прокомментировать еду из столовой, количество и качество разных журналов на столе, оставшихся от предыдущих больных. Или, что особенно меня веселит, как он мило, но настойчиво отшивал женский медперсонал, который так и норовил прийти к нам в палату, за… чем-нибудь. А иной раз бессовестным образом «просто поболтать». И если Саша активно флиртовал с ними, особенно с новой рыженькой сестричкой Олей, Давид с полным хладнокровием подходил к этому вопросу. Никогда ни на одной медсестре он не задерживал взгляда более положенного этикетом времени, смотрел, просто чтобы понять, кто пришёл.

Мне это и льстило, и в то же время напрягало. Из-за меня он отказывается от новых знакомств в лице явно заинтересованных в нём девушек. А если я всё равно его не подпущу к себе, не будет ли это выглядеть неправильно? Хоть он больше не подходил ко мне с предложением объясниться, я всё равно чувствовала на себе его долгий задумчивый взгляд, выражающий искренность его чувств и трепетное ко мне отношение. Иной раз мне даже казалось, что это я здесь лежу и за мной организован уход.

Наша палата была заполнена цветами, не вычурными, а простыми, полевыми. Их всё так же приносил курьер каждый день. Давид никак не комментировал их, просто объясняя, что это красота для настроения.

Иногда в букетах я находила милые послания типа: «Всегда улыбайся – тебе так идёт улыбка» или «Ты прекрасна – как и этот солнечный день». А сегодня вообще записка гласила: «Я скоро поеду к Ире, чтобы потребовать объяснений, почему она покушалась на меня, и одновременно с благодарностью. Ведь если бы не это, я не смог бы видеть тебя каждый день. Я готов вновь попасть в аварию, лишь бы за мной ухаживала ты».

«Идиот, честное слово!»

Но насчёт Иры мне идея нравится. Я бы с удовольствием нашла её и придушила. Или что ещё хуже. Она чуть не убила двоих очень дорогих мне людей!

Написав на листочке «Я с тобой», незаметно для Сашки вложила его в руку Давида.

Но внутри меня всё же не отпускала ситуация, что Сашка не захотел её сдавать. Почему? Я должна об этом узнать до того, как поеду к ней. Понимая, что при Дэве Сашка не расколется, сломала голову, как устроить всё так, чтобы оказаться с другом наедине.

Единственный вариант хотя бы несколько минут побыть без Давида – увести Сашку на прогулку в соседнее отделение.

И как только Давид отлучился из палаты, схватила Сашку за руку и осторожно потянула к выходу.

– Надо поговорить, Саня. Поспеши, давай прогуляемся.