Уже давно известно, что некоторые статуи и рельефы раскрашивались. С другой стороны, яркие глазурованные кирпичи, украшенные декоративными орнаментами или различными изображениями, широко использовались в храмах и дворцах, знаменуя собой переходный этап от рельефов к росписям. Благодаря результатам археологических раскопок мы можем прийти к выводу, что росписи украшали стены большинства (если не всех) общественных зданий и многих частных домов. Из-за того что краску накладывали на хрупкую штукатурку, большинство этих изображений не сохранилось. Однако в Хорсабаде, Нимруде и Телль-Ахмаре (Тиль-Барсип) были обнаружены, скопированы in situ или перевезены в музеи большие фрагменты росписей. Как и рельефы, они стали создаваться на территории Ирака еще в глубокой древности, и (по крайней мере, в Ассирии) их авторы и заказчики предпочитали изображать различные сюжеты, не имеющие религиозного значения. Росписи могли варироваться от простых бордюров с геометрическим орнаментом до изысканных «картин», покрывавших большую часть стен и состоявших из горизонтальных полос, на каждую из которых были нанесены растительные мотивы, изображения животных, батальных сцен и сцен охоты, а также царя. Судя по примерам, имеющимся в нашем распоряжении, ассирийские росписи ни в чем не уступали скульптуре, и для росписей, найденных в Телль-Ахмаре, характерна большая свобода выражения, а сделаны они с огромным мастерством.

Ассирийцы создавали превосходные изделия из металла, и до нашего времени сохранились прекрасные артефакты, сделанные из бронзы, золотые и серебряные тарелки, сосуды и всевозможные украшения. Ассирийские рабыни, трудившиеся в ткацких мастерских, создавали ковры со сложными вышитыми орнаментами. Подобные одеяния носили царь и его придворные, о чем нам известно благодаря тому, что мастера тщательно воплощали в камне все элементы царского туалета. В отличие от скульпторов резчики по камню предпочитали мирским сюжетам традиционные религиозные и мифологические сцены, и для цилиндрических печатей новоассирийского периода, вырезанных очень умелыми руками, характерна холодная, но в то же время завораживающая красота.

Однако, говоря о так называемой мелкой пластике, пальму первенства следует отдать изделиям из слоновой кости, найденным в Ассирии. Широко использовавшееся в Месопотамии раннединастической эпохи искусство резьбы по кости было забыто, но возродилось в середине 2-го тыс. до н. э. в Палестине (Лахиш, Мегиддо) и на побережье Средиземного моря (Угарит) – в регионах, находившихся под египетским влиянием. Процветание финикийских городов, Израильского царства и арамейских государств Сирии, а также их тесные торговые отношения с Египтом, откуда привозили сырье, в начале 1-го тыс. до н. э. привели к расцвету этого вида искусства не только в Сиро-Палестинском регионе (Самария, Хамат), но и в Ассирии, Иране (Зивие) и Армении (Топраккале). Нет ни малейших сомнений, что большинство изделий из слоновой кости, обнаруженных в Ашшуре, Хорсабаде, Арслан-Таше (Хадату) и особенно в Нимруде, богатейшем из памятников, было получено в западных частях державы в качестве податей или добычи. Однако стилистика и сюжеты, использованные для создания ряда артефактов, свидетельствуют об их сугубо ассирийском происхождении, хотя мы не знаем, кто: ремесленники из Сирии и Палестины или сами жители Месопотамии – создавал их в ассирийских мастерских.

Использовавшуюся для украшения стульев, тронов, кроватей, ширм и дверей или для изготовления шкатулок, мисок, сосудов, ложек, заколок, расчесок и ручек слоновую кость обрабатывали несколькими разными способами: по ней вырезали, из нее создавали различные скульптурные изображения, инкрустировали полудрагоценными камнями, раскрашивали или покрывали золотом. Не менее примечательным является разнообразие сюжетов. Помимо исконно египетских сцен, таких как рождение Хора или богини Хатхор, встречаются и «изображение женщин в окне», коров, оленей и грифонов, которые, судя по стилистике, можно отнести к числу финикийских, а также изображения сражающихся друг с другом животных, героев, вступивших в схватку с чудовищами, обнаженных женщин или богинь, охоты, процессий, являющиеся, по мнению специалистов, отчасти сирийскими и в то же время частично месопотамскими. Следует отметить, что все эти сюжеты являются исключительно мирными по своему характеру. На нескольких артефактах изображен «могущественный царь Ашшура», один или вместе с солдатами, но, например, улыбающиеся женщины, «Мона Лиза» из Нимруда, веселые музыканты и танцоры, спокойные, загадочные сфинксы, коровы, вылизывающие своих детенышей, которые грациозно и с любовью поворачивают головы, очень успокаивают. Где бы: в самой Ассирии или за ее пределами – они ни были созданы, эти изделия позволяют нам по-новому взглянуть на их владельцев. Данные артефакты свидетельствуют о том, что ассирийцам не было чуждо стремление к изяществу и изысканности, а их библиотеки – о жажде знаний.

Когда в 1849 г. сэр Генри Лэйярд, пионер британской археологии в Ираке, проводил раскопки во дворце Синахериба в Ниневии, он обнаружил два больших помещения, полы которых были покрыты как минимум 30-сантиметровым слоем табличек. Через три года помощник Лэйярда Ормуз Рассам сделал аналогичное открытие там же – в Куюнджуке, но уже во дворце внука Синахериба – Ашшурбанипала. Всего было собрано и отправлено в Британский музей более 25 000 табличек и их фрагментов, вследствие чего это учреждение получило самую обширную коллекцию артефактов, относящихся к данному типу. В ходе дальнейшего изучения исследователи пришли к выводу, что «библиотеку Ашшурбанипала»[41] можно разделить на две части: с одной стороны, в нее вошли так называемые архивные документы (письма, договоры, хозяйственные и исторические тексты), а с другой – источники, которые можно назвать входящими в состав самого библиотечного фонда: литературные, религиозные и научные произведения. Последние представляют собой наиболее важную часть царской коллекции, и интерес к ним вызван также тем фактом, что многие из них представляют собой списки с шумерских и вавилонских табличек, сделанные по приказу царя в Ниневии. На основании нескольких писем, сохранившихся в царских архивах, можно прийти к выводу о том, что ассирийским царям не была чужда культура и они активно искали древние тексты, особенно в высокоразвитых, по их мнению, Шумере и Аккаде. «Когда ты получишь это письмо, – пишет Ашшурбанипал некоему Шадуне, – возьми с собой этих трех человек (далее перечисляются их имена) и ученых мужей города Борсиппы и ищи все таблички, все, которые в их домах, и все те, которые в храме Эзида… Разыскивай ценные таблички, которые в твоих архивах и которых нет в Ассирии, и пришли их мне. Я написал чиновникам и надзирателям… и никто не должен отказывать тебе. И когда ты увидишь табличку или ритуал, о которых я тебе не писал, но которые, по твоему мнению, представляют ценность для моего дворца, разыщи их, забери их и отправь мне».

Ценные таблички хранились не только в царских дворцах. Во всех столичных городах и крупных провинциальных центрах существовали храмовые и даже, возможно, частные библиотеки. Крупные библиотеки имелись в Ашшуре и Нимруде, а в ходе работы английско-турецкой археологической экспедиции в Султан-Тепе, находящемся неподалеку от Харрана, было обнаружено богатое собрание литературных и религиозных текстов, некогда принадлежавших жрецу бога луны Сина по имени Курди-Неграл. Помимо знаменитых «Эпоса о Гильгамеше», «Легенды о Нарам-Суэне» и «Поэмы о невинном страдальце» в эту коллекцию вошли такие литературные шедевры, как «Сказка о ниппурском бедняке», которые прежде не были известны.