Неожиданно ему пришла в голову мысль, что два последних слога в слове «кавалькада» означают на английском «ягненок».

— Господи Боже, Чандлер! — воскликнул он, обращаясь к себе. — Сейчас это все не важно! Соберись!

Он подходил к Элм-стрит. На газоне у проезжей части по другую сторону улицы его внимание привлек крупный мужчина с зонтиком. Он смотрел прямо на него и держал зонтик за середину так, что Чандлер сначала даже принял его за оружие. Чандлер отвернулся, но потом решил приглядеться внимательнее. Из-под надвинутого на лоб берета выглядывали длинные прямые волосы, огромная черная оправа закрывала половину лица темной, как у енота, полосой. Чандлер никогда не думал, что с помощью самых простых средств можно так изменить внешность: он не был до конца уверен, что перед ним действительно Мельхиор, пока тот ему не улыбнулся.

Чандлер стал переходить улицу, не сводя с него глаз, но Мельхиор оставался на месте и продолжал улыбаться. На Мейн-стрит послышался мотоциклетный рокот. Собравшиеся заволновались. Сознание Чандлера тут же заполнилось похожими одна на другую мыслями присутствующих: «Они уже рядом!»; «Интересно, а в жизни она такая же красивая?»; «Пусть он янки и католик, но все равно он наш президент!». И все эти мысли перекрывал громкий, полный отчаяния крик:

— Где же ты, Томми?

Столько в нем было боли! Чандлер невольно перевел взгляд на книгохранилище. Крик слышался с шестого этажа. Юго-восточное крыло. Окно. Очертания фигуры стоящего там человека. Лица не видно, потому что его закрывает…

Он услышал шипение и хотел было отскочить в сторону, но слишком поздно. От удара в живот чуть ниже ребер у него сбилось дыхание. Перед глазами запрыгали черные точки. Он напрягся, понимая, что тело вот-вот онемеет. Точки замелькали чаще, увеличились в размерах, стали яркими и разноцветными. Он понял: ему вкололи не транквилизатор, а ЛСД, причем дозу — чудовищную. Чандлер попытался взять себя в руки, но мир вокруг становился лишь ярче и громче. Должно быть, ему вкололи несколько тысяч доз.

Почувствовав на плече руку, Чандлер непонимающе поднял глаза и увидел рядом Мельхиора.

— Пошли, дружище, отойдем в сторонку.

— Что ты… — Язык не слушался. Земля уплывала, и Чандлер с трудом стоял на ногах: чтобы не упасть, он ухватился за руку Мельхиора. Мысли окружающих рассекали его мозг как тысячи бритв, превращая сознание в некое месиво измельченных обрывков. Кто-то вспомнил про корм для собак, который нужно купить по дороге, кто-то думал, как сообщить бойфренду о своей беременности. Одиннадцатилетний мальчик мечтал, что станет первым чернокожим суперменом, а сорокасемилетняя женщина прикидывала, не стоит ли добавить в салат из картофельного пюре немного укропу.

Но самыми сильными по интенсивности были мысли Каспара. Чандлер снова увидел его в приюте, и с каким обожанием он смотрел на Мельхиора, как дома в Новом Орлеане он сторонился матери, отчима, братьев, понимая, что совсем не похож на них. Как в тринадцать лет школьный надзиратель выговаривал ему за опоздание, а в семнадцать он записался в морскую пехоту. Перед глазами Чандлера промелькнули Калифорния, Япония, Россия, Англия, Финляндия, снова Америка, скитания Каспара по Югу, совсем как у современного Гекльберри Финна, пока он не оказался в Далласе одетым во все черное, с винтовкой в руках, как он просил Марину поторопиться и сделать снимок. Сколько перепадов для такой юной души. Он увидел полмира еще до того, как большинство людей только заканчивают колледж. И куда бы ни забрасывала его судьба, он везде искал любви и готовился убивать.

Новые образы. Каспар в советском посольстве в Мехико. Каспар в больнице Далласа с новорожденной дочерью. Каспар с винтовкой в руках разглядывает в оптический прицел Мельхиора, не зная, что это он.

— Держи, Чандлер.

Он почувствовал, как ему в руку что-то вложили, и, опустив глаза, увидел ручку от трости. Нет, не трости — это был зонтик. Хотя он и получил его от Мельхиора, но все равно с благодарностью оперся. На пальцах Мельхиора были красные пятна, и он сосредоточился на них, решив, что если заставит их исчезнуть, то восстановит над собой контроль. Однако уже через мгновение Чандлер осознал, что мир перестал вращаться, что голоса и картинки, заполнявшие сознание, постепенно стихли и превратились в невнятный и расплывчатый фон. Теперь он контролировал ситуацию, правда, не больше, чем погонщик слона, управлявший огромным самцом весом семь тонн. Однако красные пятна на пальцах Мельхиора никуда не исчезли.

Он заглянул в глаза своему врагу:

— Что ты сделал?

— А ты разве не знаешь? — ответил Мельхиор, не отводя взгляда. Его глаза широко раскрылись, и на мгновение показалось, что и сознание тоже. Чандлер увидел Мельхиора, стоявшего перед одетым с иголочки лысым мужчиной за полированным письменным столом, увидел Каспара на коленях перед Мельхиором, увидел, как БК падает на пол и как Мельхиор с размаху закалывает его в сердце и оттаскивает тело…

— Ну же, Чандлер, — произнес Мельхиор, — давай дальше!

Чандлер сделал усилие, и Мельхиор, вздрогнув, сделал шаг назад. Его глаза закрылись, но сознание распахнулось. Чандлер уже видел, как человек перед ним стал Мельхиором. Теперь ему предстояло узнать, чем это закончилось.

Мельхиор приехал на аэродром на севере Далласа первым и, загнав машину БК в ангар, который арендовала Сонг, полтора часа нервно расхаживал по бетонному покрытию, пока в широко распахнутые ворота не зарулил турбовинтовой «Гольфстрим I». Мельхиор снова поразился, сколь многого удалось добиться Сонг. Еще чуть больше десяти лет назад она была нищей беженкой из Кореи, где супердержавы мерялись силой руками своих сателлитов, а потом в конфликт ввязался еще и красный Китай с населением пятьсот миллионов. А теперь у нее была своя империя, охватывавшая торговлю не только девушками, но и разведданными, а удачное размещение капитала позволило сколотить многомиллионное состояние. Ивелич рассказывал, что компрометирующие фотографии и предоставление интимных услуг составляли лишь малую долю ее внушительного бизнеса. Она могла финансировать их годами, пока их собственные проекты не начнут приносить деньги. Но теперь Мельхиор себя спрашивал — а стоила ли овчинка выделки?

Чул-му выключил двигатели, и в ангаре наступила тишина. Послышалось тихое шипение гидравлики, и из открывшейся двери фюзеляжа выехал трап. В это время года отороченный мехом жакет был уместен в округе Колумбия, но никак не в душном ангаре Далласа, и она сняла его, спускаясь по ступенькам.

— Есть новости от Павла? — спросила она не здороваясь.

— Он пришвартовался на Ноу-Нэйм-Ки[47] около двадцати минут назад. Сейчас они перегружают бомбу с катера Джанканы на наш. К десяти часам будут готовы отплыть на север.

— А Наз — у Гарсы?

Мельхиор кивнул и поинтересовался:

— А что с Эвертоном?

Сонг устало улыбнулась.