глазах побежал прямо на них! Видел бывший гвардеец всякое, и его испугала не вот эта живучесть и устойчивость, а жуткая застывшая маска мертвеца на посеревшем лице.

— …! — выругался Фадеев, забыв о пристойности, потому что ничем иным нельзя было передать происходящее. И выстрелил на поражение, целясь в голову. Вернее, захотел выстрелить, потому что уже опаздывал на какую-то мизерную долю секунды.

Его отшвырнула в сторону дикая необузданная ничем сила. Пролетев несколько метров, Семен больно ударился спиной о выступающий бордюрный камень, но сжав зубы, не выпустил из рук пистолет. А незнакомец словно наткнулся на невидимую стену, роль которой играла ладошка Аноры. Девушка выставила правую руку и удерживала парня, пока левая рука плясала в воздухе, готовя какую-то магоформу.

А потом восточная красавица наотмашь ударила его, словно оплеухой наградила. Голова парня мотнулась, хрустнули шейные позвонки — этот звук Семен слышал отчетливо — а сам он словно сломанная кукла улетел в кусты, с треском ломая мерзлые ветки. И там затих, судорожно дергая руками и ногами.

Рев квадроцикла вывел Фадеева из оцепенения. Прибыла мобильная группа. Сегодня дежурили Циркач и Студент, два неразлучных друга-хохмача. Они мгновенно оценили ситуацию. Студент, сидевший за рулем, развернул квадроцикл, загораживая Анору, а Циркач на ходу соскочил с седла, ловко подхватил девушку и посадил ее вместо себя. Недаром ведь позывной себе такой взял. Циркач и есть. Ловок, чертушка.

Не успевшая понять, что же она натворила, Анора схватилась за поручни, чтобы не свалиться во время езды, и взвизгнула, когда квадр взревел на повышенных оборотах и помчался прямо по дорожке к особняку.

Циркач с лязгом взвел затвор автомата и осторожно подошел к лежащему незнакомцу. Попинал по ногам, а потом носком берца легонько ткнул в голову, которая безжизненно мотнулась в сторону. Лишь после этого присел, приложил пальцы к шее, нащупывая пульс.

— Готов, — сказал он, щелкнув предохранителем. Выпрямившись, закинув автомат на плечо, подошел к Фадееву, принявшему устойчивое сидячее положение. — Что тут случилось?

— Залез в парк и помчался на нас, — поморщился Семен, осторожно дыша. Странно, упал на спину, а по всей вероятности, сломано ребро. Или два. — Раздвинул в стороны прутья руками, представляешь? Сигнал нарушения периметра сработал?

— Нет, — Циркач присел рядом с комендантом и визуально определил, что с ним не все в порядке. — На этом участке не работала камера, а магические артефакты не показывают разрывы цепи, они только срабатывают по факту нарушения периметра. Пока Ковбой разбирался, в чем дело, я и Студент сели на квадр и помчались сюда проверить. Так уж совпало, что в этот момент услышали выстрелы из-за деревьев.

И вдруг до охранника дошли последние слова Фадеева.

— Подожди, ты сказал, что он раздвинул прутья руками?

— Сам посмотри, — едва дыша, чтобы боль не вернулась, Семен кивнул в сторону забора.

Циркач присвистнул, переведя взгляд на покалеченные прутья.

— Что за монстр у нас объявился?

— Его надо забрать и положить в хозблоке, — приказал комендант. — Там прохладно и никто из прислуги не увидит.

— Полицию будем вызывать?

— Да. Странный какой-то тип. Боюсь, без магов-дознавателей не обойдемся. Мне не нравится эта история. И почему не сработала защита? Ведь Никита уверял, что «Хамелеон» надежно защищен от большинства видов магического воздействия?

И в самом деле, это было очень странно.

Послышался рокот подъезжающего внедорожника. Из него горохом высыпали Тахир со своими парнями и Студент с Ковбоем — оператором и техником в одном лице. Он сразу направился к одному из фонарных столбов, на котором висела широкоугольная камера, захватывающая именно эту часть парка. На его плече висела сумка с тестовой аппаратурой. Пока Ковбой занимался проверкой внезапно «умершей» камеры, парни помогли Семену сесть в машину.

— Аня в порядке? — спросил он Тахира, топчущегося возле двери. — Даже не предполагал, что девушка спасет нас обоих.

— Анора — сильный маг, — кивнул ее личник. — Надо было ей сразу дать возможность уничтожить одержимого. В него вселился шайтан, а таких обычной пулей не остановить.

— Девчонка ему шею свернула, — доложил подошедший Циркач. — Мертвее некуда. Ладно, начальник. Ты езжай в особняк, лечись. Повезло, что сегодня Ольга Викторовна находится дома. А мы перетащим труп в хозблок.

Семен с трудом кивнул. Ручища у «одержимого» оказалась невероятно тяжелой и сильной. Так отшвырнуть натренированного бойца не каждый сможет. Проклятье, теперь придется лежать в постели, пока ребра не заживут!

Водитель довез его до крыльца, помог зайти в дом, где возле Семена захлопотали все хозяйские девушки. Оля подтвердила его опасения. Одно ребро сломано, у второго — трещина. И отогнав Анору от дивана, на котором сейчас лежал комендант, она начала свое целительство. Только вначале помогла снять куртку, свитер и рубашку. Сжала губы, увидев кровоподтек на месте удара.

Фадеев глядел в сосредоточенное лицо Ольги, на ее светящиеся руки, которые она положила на гематому, и думал, правильно ли поступил, отпустив ее к другому мужчине. Так было легче переносить процедуру залечивания.

— Не надо так на меня смотреть, — попросила молодая целительница. — Отвлекаешь своими мыслями. И да, ты не виноват.

— В чем? — поразился Семен и ощутил неприятное жжение в боку. Процедура лечения шла своим ходом, но признаться, он думал, что будет куда легче переносить воздействие на сломанные ребра.

— В том, что мы не вместе, — спокойно произнесла Оля. — Все твои мысли на лице написаны. Мне понравился Елагин, и с этим ничего нельзя было поделать. Такое бывает, Сема. Сначала переживание за молодого офицера, искалеченного на войне. Потом биокапсула, реабилитация, ухаживание за выздоравливающим — я поняла, что долг целителя плавно перерос в привязанность. И ничего с этим не могла поделать.

— Главное, чтобы он тебя из дома Назаровых к себе не забрал, — пошутил Семен. — Такую Целительницу нельзя терять.

— Никита не даст, — усмехнулась Оля, дунув уголком губ на прядь волос, оказавшуюся на щеке. — Скорее, Ромке придется поселиться в «Родниках» или рядом с «Гнездом» в собственном доме, или, как вариант, здесь — на Обводном.

— Разорится, — убежденно сказал Фадеев. — Цены здесь кусаются.

Оля ничего говорить не стала, только улыбнулась и снова сосредоточилась на своих руках, интенсивно меняющих цвет с изумрудного на бледно-фиолетовый. Вздохнула, как только зеленое свечение полностью исчезло, и встала, чуть пошатнувшись.

— Трещину я срастила, — сказала она, — но завтра еще один сеанс проведу. Сломанное ребро за один раз не удалось привести в норму. Сил не хватило.

— Спасибо, Оля, — кивнул Семен, откидываясь на подушку. Стало гораздо легче, но комендант еще опасался дышать полной грудью. — У тебя очень легкая рука, хотя было не совсем комфортно.

— Горькое лекарство самое лучшее, — напомнила девушка