Ему повезло. Птичка не улетела далеко. Снова недовольно пронзительно крикнула и скрылась на этот раз далеко.

– Завтра с биноклем понаблюдаю, – радостно сообщил Славик, когда вернулся. – До чего красивый.

– Так он тебя и будет ждать, – сказал отец. – До сегодняшнего дня не появлялся, вряд ли появится и завтра. Всегда полностью бери от сегодняшнего дня, не надейся, что чудо повторится. Гениальное не повторяется.

Отец поднял один камушек, отбросил, второй ему понравился. Пальцем левой руки он сам себе указал направление на середину озера и бросил камушек наискось к воде. Плоский камушек закрутился в полете, коснулся воды, оставил разбегающийся кружок, но не исчез, полетел дальше, оставляя за собой цепочку уменьшающихся кружков.

– Считай! – крикнул отец Славику.

Славик насчитал семь.

– Ничего себе, – почтительно сказал он. – Давайте «блинчики» пускать. Соревнование.

Его камень всего один раз отскочил от воды и при следующем ударе утонул. Только после недолгой тренировки он сумел «испечь четыре блина».

Не намного лучше бросал дядя Петя. Отцу легко удавалось сделать четыре и пять кружков, но побить собственный рекорд и он не смог.

К полудню облака рассеялись. Припекло солнце. Обнаружить, что дует легкий ветер с запада, можно было только по невысоким волнам озера.

За обедом вволю ели печеных окуней, грызли сухарики, пили ягодный компот. Отец сварил его вместе со смородиновыми листьями и цветками вереска, и оттого был он пахучим и кисло-сладким.

– Комаров совсем нет, – заметил Славик.

– Надо признать, они нам сильно не докучали, – сказал дядя Петя.

– Потому что конец лета. Да к тому же здесь сухой берег, хвойный лес, – предположил отец. – В июне, да в болотистом травянистом лозняке, да в теплую тихую погоду – от комаров и оводов смерть. Особенно кони мучаются, если едешь за чем-нибудь в лес. Когда сено возили из таких мест, под седелку, возле дуги веток натыкаешь – хоть какая-то защита. Оводы – как бомбардировщики. Гудят басом и боевые заходы делают раз за разом. А слепни… Усядется серенький, безобидненький, потопчется незрячий да как жиганет. Если пропустил укус, то такую дырку рассверлит кровоточащую – пять минут еще кровь будет сочиться.

– Это потому, что он выделяет в ранку специальное вещество, от которого кровь не сворачивается, – сказал дядя Петя. – Чтобы легче ему сосать было…

– Вот подлец, – искренне возмутился Славик.

Дядя Петя рассмеялся.

– Ты, Слава, говоришь с таким чувством, будто зловредный слепень долго думал, как бы ему сильнее напакостить человеку.

– Хорошее время мы выбрали, – сказал отец. – Не осень еще и лето уже «без зноя, пыли, комаров и мух».

Тут он вздрогнул и хлопнул себя по тыльной стороне руки.

– Ты что?.. – удивился Славик.

– Муха!..

Славик прыснул. И дядя Петя рассмеялся. Отец недоуменно оглядывался.

– Вроде обыкновенная муха, а укусила крепко.

– В такое время, ближе к осени, появляются мухи-жигалки, – объяснил дядя Петя. – Похожа на комнатную, а хоботок, как шило. Жигает – будь здоров. На рыбалке иной раз куснет – удилище из рук падает.

Славик тоже знал коварных мух. Отец почему-то слышал о них впервые.

Славик все порывался встать из-за стола и поднимать взрослых, но они сидели крепко, беседовали и ни за что не хотели продолжать веселиться. По очереди убеждали его, что для них, стариков, лучший праздник – посидеть, поговорить, посмеяться. Славик и сам был не прочь поболтать, но теперь у него настроение было более активное.

Отец вдруг заявил.

– Объявляю конкурс. У нас, добровольных робинзонов, до сих пор нет ни флага, ни гимна. Черт побери, даже жестокие флибустьеры и те имели флаг. И орали свои пиратские, разбойные песни. А мы?.. Чем мы отличаемся от пещерных жителей? Ладно, рогозовые шишки на шалаше худо-бедно заменяют вымпел, хотя они больше напоминают черепа медведей и быков, развешиваемых на изгородях нашими предками, или конские хвосты на копьях монголов. Но гимн?.. Где гимн?.. – Накинулся он на Славика. – Ты составлял устав и не справился с порученным тебе делом. Так не годится, надо исправлять. Хорошо, что я вспомнил.

– Пожалуй, гимн нам не сочинить, – засомневался дядя Петя.

– Ничего, жизнь заставит – сделаем. Итак, двадцать минут – и чтобы каждый сочинил, пускай не гимн, но хотя бы один куплет. Все, готовьте свои записные книжки, карандаши и приступайте.

– Да мы не готовы… – чуть не закричал Славик.

– А какую подготовку ты хочешь?.. – возмутился отец. – Тебе нужно курс стихосложения прочесть, да? Или еще что-нибудь?

– Ну, подготовиться, подумать, – попытался оправдаться Славик.

– Экспромт! – торжественно изрек отец. – И никаких отговорок. Конкурс есть конкурс. Я вот не тренировался в стрельбе из лука, а участие принял. Начинаем!..

Славик схватил свою потрепанную тетрадь-дневник, где оставалось достаточно пустых страниц, и отошел в сторону. Придумывать стихотворение – большей муки он не знал. Хорошо помнил, как на уроке литературы им дали такое задание. Он тогда полдня ходил, перебирал всевозможные слова, а они никак не складывались в легкие созвучные фразы. Ни один из хромающих смыслом, ритмом и рифмами вариантов не решился вынести на суд класса и учительницы.

Дядя Петя тоже отошел от стола, сел на чурбан у костра. Только отец виду не подал, что старается. Остался сидеть за столом. Даже не соизволил достать карандаш и бумагу.

Славик посидел под елкой… Походил по полянке-дворику… Он зажмуривал глаза и вполголоса бубнил слова, стараясь найти рифмованные.

К концу объявленного срока Славик смирился с тем, что его куплет никуда не годится, но ничего лучшего он не придумал. Он схитрил, вызвался читать первым, чтоб не так слабо выглядеть после взрослых. Торопясь и запинаясь, он прочел:

Пусть не бродят здесь бизоны,

Мы, лесные робинзоны,

Не погибнем от тоски,

Если что – съедим носки.

Отец посмеивался глазами, но не издал ни звука. Потом посерьезнел, как это он умел быстро делать, и сказал:

– Хорошо, хоть и не совсем логично.

– Какая уж в поэзии логика, – засмеялся дядя Петя.

– Впрочем, твои носки первый попавшийся теленок сжевал бы за милую душу, – отец насмешливо поглядывал на Славика. – Мое стихотворение слушайте…

Вышел из леса, оборванный, злой,

Голодный, заросший, к тому же босой.

Прохожий спросил осторожно: «Кто он?»

Ему отвечали: «Лесной робинзон».

Дядя Петя уважительно засмеялся.

– Ишь ты, закрутил… Знакомые какие-то нотки. Не припомню только, на что похоже.