Холодный сырой ветер промозглой ладонью плеснул мне в лицо горсть изрядно кислых на вкус брызг. Утираясь, я усмехнулся. Ладно, стерплю, в последний раз.

Кроме пути назад, в неизвестность глубин той безымянной башни, у меня еще оставался путь вперед. Некто, думая, что дело выгорит, или просто надеясь на возможный удачный исход операции, отправил Мартина и его бригаду на задание. Даже зная Мартина, мне теперешнему было сложно представить, каких усилий стоило неведомому заказчику уговорить его на эту «тему». Ему был выдан на руки план коммуникаций, сам по себе стоивший, должно быть, немыслимых усилий и денег, но на вопрос, куда же он идет, ответа так и не было получено. И все равно Мартин пошел. Это было возможно только в том случае, если заказчик и в самом деле не обладал такой информацией. То есть если в этом и состояло это странное и столь неудачное предприятие. Узнать, что это за башня.

Мог ли быть заказчиком обладатель того холодного пронзительного взгляда, вопрошающий во тьме? Ему не стоило бы стольких сил провернуть все куда проще и чище, не доводя все до кровавых ошметков на стенах в глубоких туннелях.

На секунду мне показалось, что я мог бы вот так провести всю жизнь, не замечая слежки, пока однажды не угодил бы в случайно расставленную у меня на пути ловушку. За мной, ничего не подозревающим, можно было следить, не отрываясь, зная про меня каждую мелочь…

Но нет. Так быть не могло. Мне только показалось. Всевидящее око оказалось не всемогущим – кто-то другой из сильных мира сего пытался проникнуть чужими руками в безымянную башню, кто-то с вполне человеческими целями и желаниями. Заказчиком той операции была одна из Корпораций.

Я хорошо знал Мартина, он бы не задумываясь покорился тому, от кого я все-таки сумел уйти. Он нуждался, ой как нуждался в высшей силе, неподвластной человеческому разумению. А вот тем его прежним работодателям пришлось серьезно потрудиться, потянуть за все ниточки, напрячь всю волю, чтобы Мартин снова собрал свою старую команду.

И ведь команда – действительно сильная, ни единой осечки, ни секунды промедления в критической ситуации, даже та заминка у двери… теперь она выглядела скорее как еще один элемент постановки. Хозяевам нужно было, чтобы все выглядело как простой просчет в планировании и проведении операции, а не как столкновение с чем-то неизвестным.

Я прикидывал и так, и эдак, нет, не выходило. Не могли охранники башни среагировать на немотивированное проникновение настолько быстро. Или была утечка со стороны заказчика… что маловероятно, или это с самого начала было планом того, чьего имени я не знал.

Заказчик Мартина не рассчитал сил, его активностью заинтересовались… и воспользовались. Превратив операцию из охоты за информацией в охоту на меня.

Я с силой выдохнул, останавливая разгорающийся в душе пожар гнева.

Тот, от чьего взора я сейчас был укрыт непробиваемой броней своего хрустального мира, обнаружил меня совсем недавно, и, если я правильно оцениваю мотивы и степень подготовки этой непонятной многоходовой охоты, этот момент совпал по времени с моим возвращением к жизни. С появлением чувства хрустальной колючей изнанки мира. С потерей Коры, с едва не случившейся потерей мамы.

И если Кору я продолжал тонким звоночком тепла ощущать на грани чувствительности, то мама… ее словно не было. Почему-то именно ее дыхание мои чувства отказывались слышать. Потому именно она нуждалась в моих срочных действиях.

Поразительно, каким холодным и одновременно порывистым стало после этого странного плена мое сознание. Как будто это и правда был уже не я. Не я прежний. Другое существо царило во мне. Громоздкое, могучее, неловкое, новорожденное.

Оно требовало действия, а я все сомневался.

Мама. Я должен ей помочь. Те, кто отправлял Мартина, меня и других на эту заведомо бессмысленную затею, знали, что делают. И они мне должны за мою работу деньги. А информация… если они ее захотят услышать, я им расскажу. Кое-что. Что пожелаю нужным.

Кора, помни, я буду тебя искать и найду, обязательно. Но теперь тебе придется подождать.

След я взял легко.

От нашей старой социалки они тянулись в обе стороны, призрачные, но негаснущие искры, пронизывающие морозный воздух моего хрустального мира. Той дорогой Мартин пришел, этой – мы с ним ушли вместе.

Если внимательно присмотреться, сотни и тысячи таких лучей-радиусов расходилось из каждой точки мегаполиса во все стороны света, сплетаясь в чудовищно сложную сеть жизненного ареала человечества, опутывавшую пространство, насколько хватал глаз. От этого мельтешения начинала болеть голова, но меня интересовал только Мартин, и потому стоило мне вновь сосредоточиться на одном следе, остальные тут же прятались, до срока ненужные.

Мартин успел в тот день исколесить полмегаполиса.

Он побывал в сотне мест, поговорил с сотней людей, и мне жутко хотелось подняться куда-нибудь повыше, чтобы оттуда, сверху, понять, какой смысл был в этих вензелях. Но тот, другой, что сидел во мне, уже все понял, двинувшись вперед грозно и неумолимо.

Очень странное ощущение – щуплый, даже изможденный пацан идет по пешеходному пандусу, кутаясь в куртку, но внутри, в недрах моего хрустального мира, по пространству мегаполиса катилось бронированное чудовище, разве что не изрыгающее пламя из готовых к бою жерл. К этому облику еще нужно было привыкать, но времени не было даже на это. Мне нужно увидеть этих любителей загребать жар чужими руками. Едва успев стать наемником, я уже с такой лютой силой возненавидел своих несостоявшихся хозяев, что временами мутилось в голове.

Найти их оказалось несложно.

Помпезный торговый и офисный центр «Эрикссона» был достроен всего два года назад – на месте снесенного промцентра у пересечения границ двух секторов-щупалец мегаполиса возносились в небо пять расположенных полукольцом башен. До сих пор вокруг него были смонтированы всего три из запланированных шести уровней многоярусных транспортных и пешеходных галерей, и основание башен еще не заросло полуметровым слоем техногенного мха – наслоениями копоти, брызгами масла, сцементированного строительной пылью и сыростью в многослойный конгломерат, покрывавший то, что стало с настоящей землей, что лежала в основании мутирующего год за годом города.

Пройдет десятилетие, и эта свежая глина исчезнет вовсе, погребенная нашествием человеческой саранчи. Но это будет не скоро.

Покуда пространство здесь было временно отожрано сильным у слабого, расчищено, перекопано, частично завалено свежим мусором и покрыто поверх бетонными плитами в три слоя. Здесь мое восприятие мира обострялось многократно – свежий, еще несущий в себе какую-то цель существования простор притягивал мой внутренний взгляд издалека. Здесь дважды побывал Мартин. И здесь ему делать было нечего. Запутывать следы на этом чуть ли не единственном на весь мегаполис пустыре, где даже воздух, казалось, становился чище и прозрачнее, смысла не имело. Значит, он здесь с кем-то действительно встречался, утрясал какие-то планы, с кем-то договаривался. И, видно, договорился.