просто пришлось сформировать сильное народное ополчение. Какова же история гражданского оружия на Тайване — и какова ситуация в вашей стране сейчас?

— Как я сказал, у нас есть глубокая «колониальная» история и культура. Мы стали послушными и запуганными. (Тоже самое можно сказать и про беларусов.) Касательно законодательства об оружии — у нас есть «привилегированный класс», обладающий негласным правом на его приобретение. Просто об этом мало кто знает. Если же обычные люди пытаются приобрести оружие, они получают отказ от Национального Полицейского Агентства.

Самое главное же, по-моему — тот факт, что и народ не имеет понимания относительно сути и смысла гражданской самообороны. В то же время я могу сказать, что стремление к оружию самообороны появляется и на Тайване. Мы стараемся продвигать эту идею. Право на оружие не только включает право на самооборону и спорт, это — фундаментальная правительственная гарантия на частную собственность и качество жизни.

— Как обычные граждане в Тайване относятся к оружию? Они его боятся, как в Европе, или проявляют энтузиазм? Или право на оружие — вообще второстепенная тема, о которой мало думают и СМИ не пишут?

— Из-за демонизации оружия СМИ всего мира и из-за специфики нашей местной истории, к сожалению, огнестрельное оружие не популярно. Среднестатистический тайванец сказал бы, что оружие — не тема для обсуждения.

— Есть много великих китайских философов. Какие-нибудь из них сказали что-либо по поводу сути оружия в руках рядовых граждан?

— Когда-то Конфуцию задали вопрос: «Правильно ли отвечать добром на зло?»

На что он ответил: «Добром нужно отвечать на добро, а на зло нужно отвечать справедливостью». Мое понимание: "Мы должны отвечать на огонь тех, кто причинил нам боль или попробуют так сделать".

**************************************************************************

— По поводу законодательства: есть ли страна на нашей планете, которая для вас является примером или моделью?

— Я думаю, что такой моделью является Швейцария. Самооборона и оборона страны там увязаны в общую систему и работают очень хорошо, и дают положительные результаты. Уровень преступности — очень низок, а внешних угроз — уже давно нет. В определённом смысле Швейцария является моделью не только для Тайваня, но и для всего мира.

Я хочу поблагодарить Бориса Янга — и прокомментирую два важных, на мой взгляд, момента.

Первый момент: Янг связал движение за право на оружие с анти-колониальным духом. Как я понимаю, он имел в виду, что если бы тайваньцы имели стволы в руках, то сбросили бы и психологическое иго колонизации. Вопрос “поднимает ли оружие дух народа?” на Западе вообще не является элементом обсуждения законодательства. Мне трудно представить, чтобы в США Верховный суд в XXI веке отменил бы какой-нибудь закон, потому что последний имеет некий «плохой дух». Конечно, защитники права на оружие в США говорят о духе американской революции и свободы часто, но они апеллируют к конституции и правам индивидуума (или к статистике), а не к некоему абстрактному духу или психологическому состоянию народа.

Второй момент: в материалах о Янге и его ассоциации написано: «они хотят, чтобы средний класс стал стабильной силой в устройстве общества». Опять главная цель — не связана с правами индивидуума. Опять речь о создании лучшего общества.

Даже если Янг абсолютно не прав в своих взглядах, русский человек может понять концепцию «закона, поднимающего дух страны».

Тем более такую концепцию способен понять гражданин Беларуси.

Надеюсь, данные аргументы вам интересны: они являются, как сказал бы Виктор Орбан, «иллиберальными». Орбан имел в виду аргументы, не противоречащие правам индивидуума, но и не основанные на них. Янг не говорит, что права индивидуума не важны, но он (как я понимаю) считает смену менталитета страны главным смыслом легализации огнестрельного оружия. Это абсолютно «многополярное» мышление, понятное в России, но едва ли пригодное для озвучивания на встрече Национальной стрелковой ассоциации в США.

Поэтому — давайте посмотрим, как относиться к винтовкам и пистолетам в России с иллиберальной точки зрения.

Я постоянно слышу — произносимое то с гордостью, то с сарказмом — выражение “традиционные ценности” применительно России. Если нынешняя Россия является сообществом традиционных ценностей — то можно осветить и вопрос (слишком большой для этого блога, я понимаю): чисто гипотетически — как должно относиться общество так называемых «традиционных ценностей» к инструментам смерти в домах своих сограждан?

Стоит для начала отметить, что в такой культуре места для Кончиты Вурст нету. Идентичность, включая гендерную, в таком обществе играет большую роль. И (такова моя версия) для мужской идентичности оружие имеет значение.

Если мы думаем о том, «кто такой мужчина?», «кто такой героический мужчина?» или «каков идеал мужского пола?», — то этот идеальный герой практически всегда вооружен. От изображений древних фараонов и рыцарей Средних веков до монументов века Наполеона и фильмов современности — традиционный мужской идеал всегда имеет меч (или его эквивалент) в руке. Даже “супергерои”, не имеющие буквального пулемета, все равно имеют великую боевую мощь, даже если она не представляется конкретным физическим предметом. И эта мощь, умение защищать свое племя, является ядром традиционной мужской идентичности. Традиционный мужчина — воин, защитник, мощный. Как таким быть, когда закон уверен, что взрослый человек насколько же безответственен в обращении с оружием, как и 6-летний мальчик?

Что ж. Если у мужчины вообще нету возможности осознавать себя мужчиной, то он остается 6-летним мальчиком. А для традиционного сообщества — это гибельная ситуация.

Страна “традиционных ценностей” не может отобрать эту “мощь” у своих мужчин, оставляя их беспомощными. Такая страна не может иметь и праздновать День защитника отечества, запрещая мужскому полу эту же страну защищать в остальные 364 дня года. Одним словом, Богатырь, запретивший себе носить булаву, уже не герой и, может быть, уже даже “недомужчина”. Он не богатырь, а просто «мужик» в историческом смысле слова. Его мощь отнята.

По поводу слова «мужик» в историческом смысле слова. Тогда слова мужчина не было. Его аналогом было слово «муж». (Это сейчас слово «муж» имеет другое значение). И назвать кого-нибудь мужиком — было тогда оскорблением. Примерно так, как сейчас сказать вместо мужчина — мужчинка.

Есть о чём подумать? Предлагаю желающим это сделать.

Теперь идём дальше.

В «аргументах» сторонников запрета — из вежливости назовём это так — удивляет их вера. Да, фактически это вера, которая не нуждается в доказательствах. Я уже приводил слова запретников, но сейчас повторю. Будет понятнее, о чём я говорю.

Люди сходят с ума и убивают в школах детей!!! У нас будет ещё хуже!!!

Все друг друга перестреляют!!!

По-любому люди будут халатно относиться к