«Учитывая то, что мы быстро приближались к вражеским берегам, я должен был решать, оправдано ли продолжение погони, и чего этим можно добиться. Аргументы «за» и «против» выглядели следующим образом:

За продолжение погони:

1. Вероятность того, что скорость противника снизится вследствие какой-то случайности.

2. Противник может решить, что его силы превосходят мои, и решит повернуть назад, чтобы сражаться.

Против продолжения погони:

1. Нет никаких признаков того, что вражеские корабли, в частности линкоры, получили повреждения. Поэтому нет никаких шансов нанести им повреждения артогнем, учитывая их превосходство в скорости. Если только скорость вражеских линкоров не будет заметно снижена, итальянцы придут в Кальяри гораздо раньше, чем я смогу навязать им бой с «Ринауном» и «Рэмиллисом».

2. Меня вели прямо к базе вражеских самолетов и подводных лодок в Кальяри, и это могло оказаться западней. Появление противника в этом районе не могло быть чистой случайностью. Не похоже, чтобы он действовал только на основании информации о столкновении прошлой ночью с Соединением Dв Сицилийском проливе.

3. Спасение любого из моих кораблей, который получит повреждения в результате атаки самолетов или подводных лодок, потребует привлечения всех моих сил. В результате конвой останется без защиты во время прохода через Сицилийский пролив.

4. Вражеские линкоры уже отошли достаточно далеко и теперь никак не могут помешать переходу конвоя.

5. Вторую атаку торпедоносцев не удастся организовать ранее 15.30. К этому времени конвой останется совершенно без защиты, а противник будет находиться под прикрытием зенитных батарей и истребителей из Кальяри. Я не имел оснований надеяться, что эта атака окажется эффективной, так как знал, что пилоты второй волны еще менее опытны, чем пилоты первой.

6. У меня были основания опасаться, что крейсера, замеченные на северо-западе, все-таки попытаются обойти вокруг нас, чтобы атаковать конвой и «Арк Ройял».

7. Было необходимо установить визуальный контакт с конвоем до наступления темноты, чтобы крейсера и эсминцы смогли провести его через Сицилийский пролив. организовав нормальный ордер охранения. Требовалось обеспечить максимальную защиту от атак торпедных катеров и миноносцев к наступлению сумерек. Для этого необходимо повернуть назад не позднее 14.00».

Все эти «за» и «против» надо было взвесить, причем немедленно. Конечно же, все рвались продолжать погоню за удирающим противником. Разочарования Первой Мировой войны, когда Гранд Флит не сумел поймать своего немецкого противника, были до сих пор свежи в памяти офицеров Королевского Флота, так как большинство из них уже начало службу в то время. Но теперь все хвосты торчали пистолетом, и люди были полны самоуверенности. Однако адмиралу Сомервиллу приходилось подавлять в себе эти естественные желания и рассматривать их с точки зрения успеха операции в целом. А этот успех заключался в обеспечении безопасности конвоя. Сомервилл это прекрасно понимал, поэтому, как и итальянский командующий в этот день, он должен был сделать тяжелый выбор, не думая, о том, что будут говорить после этого.

Сомервилл ни секунды не сомневался, что самым правильным будет прекращение погони и быстрейшее воссоединение с конвоем. Это решение охотно поддержали все члены штаба. Один из офицеров писал: «Личный состав соединения так уважал Джеймса Сомервилла, что, я полагаю, любая попытка поставить под сомнение его решения вызвала бы бунт!»

А вот еще одно мнение:

«Весь личный состав Соединения Н полностью доверял Джеймсу Сомервиллу. На последнем совещании штаба перед началом операции он опрашивал всех, желая выслушать их предложения. В конце совещания Джеймс подводил итог и кратко излагал, что он намерен делать. Я должен заметить, что всегда покидал эти совещания с полной уверенностью в том, что выбран наилучший из вариантов».

Сам Сомервилл писал жене, как он принимал это решение:

«Как ты знаешь, я не честолюбив, в отличие от Нельсона, я не рвусь к славе. Все, что я желаю, — как можно лучше (с моей точки зрения) помочь стране. Я хотел бы отшвырнуть прочь осторожность и попытаться использовать подвернувшийся шанс, но я сдержался. Я чувствовал, что это будет неправильно и не пойдет на пользу моей стране. Я не думаю, что мое мнение неоспоримо, но когда я принимал решение, то не думал о последствиях для себя лично».

И далее он с горечью добавлял:

«По этой причине меня, скорее всего, переведут туда, где моя работа будет не столь заметна, а правильные или ошибочные решения не будут иметь такого значения. Иногда я уже получал фитили от Их Лордств, но это была нормальная критика. Я думаю, что если они решат, что я не подхожу для этой работы, они меня снимут».

Брагадин высказался гораздо более едко, хотя его мнение совершенно необоснованно. Но американский читатель и не такое сожрет:

«Адмирал Сомервилл также не выказал желания продолжать бой, хотя у него были основания считать, что положение гораздо благоприятнее, чем было на самом деле, так как пилоты торпедоносцев заявили, что добились попадания в «Витторио Венето» и 3 крейсера итальянцев. В любом случае, он ничего не предпринял, когда 3-я дивизия крейсеров вернулась на помощь поврежденному «Ланчиере», который в одиночество стоял без хода».

Но пилоты ВСФ заявили только об одном попадании в линкор, ни на что больше они не претендовали. К тому же Брагадин умалчивает об инструкциях 3-й дивизии на случай появления англичан.

Однако решимость Сомервилла поверглась испытанию буквально сразу после отказа от погони. В 13.35 поступило еще одно сообщение самолета-разведчика, в котором говорилось о поврежденном вражеском крейсере. Он находился в 30 милях от английской эскадры и в 10 милях от побережья Сардинии. Это была заманчивая цель, и Сомервилл задумался, можно ли прикончить подранка. Вопрос о том, чтобы повернуть назад линкоры, даже не поднимался, так как итальянские авиабазы находились слишком близко. Однако адмирал всерьез задумался, не отправить ли для этой цели 2 быстроходных крейсера. На мостике «Ринауна» снова начались споры.

Сомервиллу предстояло выбрать два из пяти имеющихся в его распоряжении крейсеров. «Манчестер» и «Саутгемптон» отпали сразу из-за своих пассажиров. «Шеффилд» имел самый опытный экипаж. Но этот крейсер был единственным, оснащенным радаром, поэтому он должен был находиться вместе с конвоем, чтобы предупреждать о возможных воздушных атаках противника. Оставались только «Бервик» и «Ньюкасл», но оба этих корабля имели проблемы с машинами. В своем рапорте Сомервилл излагает соображения, которые послужили основой решения:

«Я очень тщательно рассмотрел вопрос, но высказался против отправки крейсеров по следующим причинам:

1. Моим главным силам пришлось бы остаться на месте, чтобы поддержать крейсера и не позволить противнику отрезать их.

2. Бой значительно задержал бы наше соединение с конвоем, что было неприемлемо. Пункт 1 тоже привел бы к задержке.