– Да? – обернулся сэр Колин

– Я беспокоюсь за Циклопа. Мы косвенно – но подставляем его, впервые за все время сотрудничества. После того что произойдет, русские начнут разбираться, кто в этом виноват. А Цакая далеко не дурак.

– Бросьте. – Сэр Энтони отхлебнул из второго бокала, язык его уже малость заплетался. – Я не узнаю вас, Колин. Мы стоим в одном шаге от того, чтобы вернуть себе все земли, принадлежащие нам по праву, а вы беспокоитесь о судьбе какого-то русского, пусть и работающего на нас. «Лес рубят – щепки летят» – такая, кажется, у русских есть поговорка.

«Ах ты, гнида педерастическая, – с холодной яростью подумал сэр Колин, хотя на его лице ничего не отразилось. – Ты ведь, тварь, даже не понимаешь, что это такое – посылать людей на смерть. Совсем недавно ты отдал приказ ликвидировать четверых британских солдат из САС только для того, чтобы сделать еще один шаг в этой гребаной интриге. А теперь ты стоишь здесь, в комнате с камином, жрешь виски и даже думать забыл об этом. Для тебя люди – всего лишь буквы в списке. Мразь поганая».

Кстати – интересно, а как он вообще попал в этот клуб? Ни в армии, ни во флоте он не служил ни дня. В разведке он не состоит, он ее куратор от министерства иностранных дел. Он не должен быть членом клуба.

Сэр Энтони приблизился и дружески хлопнул сэра Колина по плечу, что-то весело говоря. Сэр Колин брезгливо отшатнулся.

– Эй, Колин. Вы здесь?

– Да, сэр, простите. – Сэр Колин снова взял стакан с виски с камина. – Я немного задумался…

– Минуту назад я спросил – а что будет, если Сноу пойдет вразнос. Он в этой операции планировался как слабое звено, подстава для русских – но не будет ли он слабым звеном и для нас тоже?

– Все продумано, сэр… – слабо улыбнулся сэр Колин. – Если Сноу будет действовать не так, как мы рассчитывали, мы просто сдадим его русским. И они выбьют из него всю ту информацию, которую, по плану, должен выбить из него Воронцов. Получится немного наиграннее – но все получится как надо.

– Хорошо… – задумчиво сказал сэр Энтони. – Это хорошо, что у вас есть запасной план. Основные, как правило, не выдерживают столкновения с жестокой реальностью. Кстати, я могу вас обрадовать – транспорты с десантом и корабли прикрытия готовы к выдвижению в сторону русской территории. Североамериканская подлодка прошла «Цепь» и вышла в заданный квадрат необнаруженной. Сейчас она лежит на дне в полной готовности.

– Это хорошо… Если североамериканцы хотят заправить свою машину на нашей бензоколонке – пусть сначала расплатятся.

– Вот именно. – Сэр Энтони допил второй коктейль и начал смешивать третий. – А насчет Циклопа – сделайте что-нибудь. Вытащите его из России, в конце концов, после того, как вся эта каша заварится. Я, что ли, должен вас учить, это же ваша епархия, черт побери.

Сэр Энтони говорил еще что-то – но сэр Колин уже его не слушал. Он размышлял, как хорошо будет, когда после операции он задаст здесь кое-кому вопрос – а на каком основании этого ублюдка приняли в клуб. Интересно будет.

Уже несколько часов на этой субмарине была объявлена минута тишины. «Минута» – это такое название, на самом деле шел уже шестой час этой гребаной тишины. Кок не готовил ужин для членов команды, потому что кухонные приборы на камбузе могут дать небольшой шум. Совсем небольшой – для скрытности на этой лодке даже лопасти кухонного миксера обтянуты резиной, – но если иметь дело с русскими, то и такого шума может оказаться достаточно. Была полностью отключена связь между отсеками, за исключением связи между реакторным отсеком и командным постом лодки. Были строжайше запрещены всяческие ненужные перемещения из отсека в отсек, и даже разговаривать в полный голос было запрещено. Они входили в одно из самых опасных для боевых субмарин мест – Средиземное море, полностью перекрытое Черноморским флотом русских. Хотя войны и не было – но русские готовились ко всему, готовились долго и упорно, готовились десятилетиями. Сейчас примерно в морской миле от них находилась цепь датчиков русских, которые как раз и были предназначены для того, чтобы обнаруживать вражеские подлодки. Русские так и называли эту систему – «Цепь». Автономные, способные обмениваться информацией между собой и с командным центром датчики, они висели у самого дна подобно адским мячам. Каждый датчик в случае войны дополнялся несколькими минами – самонаводящимися, самотранспортирующимися на глубину постановки, смертельно опасными. Скорее всего, в особый период тут предполагалась постановка и «Шквалов-М» – минных самонаводящихся контейнеров со знаменитыми русскими ракето-торпедами «Шквал», развивающими под водой скорость в триста километров в час. Если такая штучка, пусть и в неядерном исполнении, наведется на тебя – даже крикнуть не успеешь. Сейчас этих «кошмаров подводника», конечно же, не было – здесь было место интенсивного судоходства, и ни один дурак не стал бы устанавливать здесь управляемое минное поле. Но датчики были – и без мин они безопаснее не становились. Если они засекут чужую субмарину – уже через десяток минут над районом повиснет «Морской змей», еще через пару часов в район обнаружения лодки начнут подходить русские боевые корабли. Потопить, конечно, не потопят – но забросают бомбами с отражающей краской. А это пятно не на резиновой обшивке лодки – это пятно на репутации капитана и команды. Если лодка возвращалась в порт приписки с таким вот позорным пятном – командир подлежал увольнению, а экипаж – расформированию.

Именно поэтому сейчас тяжелый атомный ракетоносец «Джорджия» типа «Огайо» – самый большой подводный корабль на флоте САСШ – шел не своим ходом, его реактор был почти заглушен. Самый большой шум на ядерной подлодке издавали главные циркуляционные насосы реактора, подававшие воду для охлаждения активной зоны, и поэтому сейчас, при прохождении «Цепи», они были отключены полностью. Если бы любой физик-ядерщик увидел работающий пусть и на самой минимальной мощности ядерный реактор с выключенными главными циркуляционными насосами – он бы поседел. Сразу. Работа реактора в таком режиме рано или поздно привела бы к расплавлению активной зоны и ядерной катастрофе. Без вариантов. Для беды достаточно было малого: остановит сухогруз, например, патрульный корабль русских – и привет. Но иначе обмануть проклятых русских было нельзя.

Подводный линейный атомный ракетный крейсер – ПЛАРК, так правильно он назывался – «Джорджия» был одним из четырех атомных ракетоносцев класса «Огайо», переоборудованных в подводную платформу сил специальных операций два года назад. Всего в американском флоте было, считая «Джорджию», четыре такие переоборудованные лодки, а также три новые, изначально подстроенные как подводные платформы – носители крылатых ракет и поддержки специальных операций малошумные субмарины класса «Сивулф», поменьше размером. Эти лодки, переоборудованные в рамках программы «Скальпель», стали одними из наиболее часто встречающихся кораблей на флоте.

Ведь суть в чем? Те громадные атомные субмарины, что скрываются под толщей воды, неся в своем чреве по двадцать четыре ракеты с разделяющимися головными частями, – по сути, они бесполезны. Русские знают местоположение каждой из них, за каждой следит лодка-охотник русских типа «Тигр» или того хуже «Касатка», нацелив в корму своей потенциальной жертве чудовищные полуметровые жерла торпедных аппаратов. По расчетам главного штаба ВМФ САСШ, если русские внезапно начнут войну, то из двенадцати ПЛАРК «Огайо», постоянно находящихся на боевом дежурстве, уцелеют в худшем случае две, в лучшем – четыре субмарины – остальные будут мгновенно потоплены русскими. Если внезапный ядерный удар решат нанести североамериканцы – то свои ракеты сумеют выпустить от шести до восьми субмарин. Но даже в этом случае ответный удар русских, что испепелит весь мир, неизбежен – у русских было не меньше ракет и не меньше средств доставки. Накрыть ядерными ракетами русских – это все равно, что покончить с собой: просто сначала погибнут все русские, а потом – все североамериканцы. И все человечество вместе с ними заодно.