– Отберите десять добровольцев из числа матросов и солдат, а я пока инструкцию для вас составлю, – уже без пафоса, распорядился Чириков.

Служивых, желающих оказаться на неведомом берегу, нашлось более чем достаточно. Дементьеву пришлось даже выбирать из двух десятков нижних чинов, которые просили взять их.

Когда команда лангбота была укомплектована, Чириков произвёл смотр. Дементьев надел для такого случая парадный преображенский мундир с белым шарфом и серебряной нагрудной бляхой с чёрным двуглавым орлом. Со шпагой наголо он следовал, как того требует устав, в полушаге за Чириковым. Матросы и морские солдаты стояли одетыми как попало – обмундирование у некоторых до такой степени износилось, что капитан разрешил носить партикулярное платье. Теперь, без тени улыбки, какую могло бы вызвать зрелище подобного воинства, Чириков оглядывал каждого с головы до пят и называл имя:

– Матрос первой статьи Ошмарин Иван…

– На месте…

– За квартирмейстера Татилов Петр…

– Тут мы.

– Канонир первой статьи Зубов Григорий…

– Здесь.

– Сибирского гарнизона солдаты Асамалов Яков, Култышев Григорий, Панов Никифор, Глаткой Иван, Ложников Михайло… Камчадальцы-толмачи Шарахов Дмитрий и Панов Ваньша…

– В строю, – по очереди отзывались служилые.

Окончив перекличку, Чириков огласил ту часть инструкции, которую надлежало знать каждому. Затем была прочитана молитва.

Лангбот спустили на воду. Отплывающие матросы и солдаты один за другим по канату перебрались в него. Дементьев последним откозырял Чирикову и другим офицерам, неуклюже перешагнул через фальшборт – мешала шпага на перевязи – и спустился в шлюпку.

Сидя на корме, Дементьев уже по-иному, командирским взором, озирал лица людей, по двое сидящих на банках[85]и мощными гребками продвигающих лангбот к берегу. Мысленно повторял наказы капитана, изложенные в одиннадцати параграфах инструкции. Они отпечатались в мозгу чётко, словно след на сыром песке.

Дементьеву поручалось не только выбрать безопасную якорную стоянку, замерить глубины в бухте, составить её план, но и провести исследования на берегу: найти речку или ручей, поискать среди камней, нет ли богатой руды. Для сравнения Чириков дал ему с собой кусочек самородного серебра.

Местных жителей, если встретятся, Дементьев должен был расспросить, куда сия земля простирается, какие на ней реки и куда текут, разузнать про горы и леса, про зверей и птиц, в них обитающих. Для подарков индейцам ему выданы медный и железный котлы, «корольки» – бусы из коралла и стекла, три коробки «шару» – табаку, чай, тюк китайки и отрез шелка, иглы и прочая мелочь.

– Ежели жители будут обращаться с вами неприятельски, – наказывал Чириков, – то надлежит от них обороняться и возвращаться как можно скорее на судно. Самому же никакого озлобления им не делать и служителей до того не допускать!

Была продумана система сигналов и даны для этого ракеты. Ежели они отсыреют или окажутся неисправными, Дементьев со своей командой должен был подать знак большим костром, лучше ночью. Кроме двух ракет была на лангботе и медная пушка, из которой надлежало выстрелить, как только причалят к берегу.

А берег был уже рядом.

Дементьев со смешанным чувством восторга и тревоги взирал на остроконечные скалы, которые, как «Три брата» в Авачинской бухте, стерегли вход в неизведанный залив. Лангбот вошел в узкий пролив, и «Святой Павел» скрылся из виду.

Течение было спокойным. Но как только скалы расступились, открывая вход в бухту, вода под веслами забурлила, вскипая, как в котле. При выходе из горловины бухты течение делалось все более стремительным, а лангбот – неуправляемым. Водоворот завертел его. Гребцы едва успевали отталкиваться веслами от черных камней, острыми шипами торчащих из пенистой воды.

«Это сулой!» – вспомнил Дементьев рассказы о страшных прибрежных водоворотах, погубивших многих моряков.

Он пытался спасти лодку и людей.

– Весла на воду! Гребите! – заорал он. – Рывком, братцы! Навались!

Но тут лангбот швырнуло на камень. От удара днище лопнуло, как ореховая скорлупа. Страшная сила сорвала Дементьева с банки и бросила на скалы. Он ударился о камень боком и даже не успел вскрикнуть, как мутная тяжёлая волна накрыла его с головой.

2

С утра, не переставая, шёл дождь. С океана порывами дул ветер. Косые капли хлестали по покрытым корою кедра-духмянки крышам барабор[86]. Вода стекала по высоким тотемным столбам у входов в жило. Казалось, что резные изображения покровителей кланов Великого Ворона, Хищного Волка, Стремительной Касатки, Могучего Орла плачут вместе с небом.

В такие ненастные дни охотники куана Ситка[87]не выходят на охоту, ловцы рыбы не отправляются на промысел, подростки и дети не собирают коренья и травы. Все стараются остаться дома. Плетут сети, чинят оружие и утварь, слушают бесконечные рассказы стариков, заунывные песни женщин, едят вяленое мясо, курят калумет – костяную трубку с длинным деревянным чубуком. Даже презренные калги[88]сидят под крышей у самого порога, пока хозяин не пошлёт на ручей за водой или в лес за дровами…

Но сегодня случилось нечто такое, что нарушило привычный ход событий.

Едва рассвело, явились разведчики, следившие за побережьем. Они принесли с собой трех чужаков. Их выловили в водах залива, похожего на горло сосуда. Лодка чужаков наскочила на камни и разбилась. Многие, кто был в ней, погибли. Их тела разведчики спрятали среди камней на берегу. Но и в тех, кого вытащили из воды, жизнь едва теплилась – они сильно побились о скалы.

Кроме того, зоркие глаза старшего разведчика по имени «Умеющий Видеть в Ночи» разглядели в морской дымке каноэ чужаков – огромное, равное по длине трем батам[89]и имеющее белые, словно у чаек, крылья. С этого каноэ прогремело два раската грома.

Всё это было так необычно, что разведчики прекратили наблюдение и вернулись в родной куан. Их появление вместе с чужаками вызвало в племени переполох.

В доме анъяди[90]Латуша, почитаемого за главного в дни мира, собрались знатные люди племени: старейшины, лучшие воины и их предводитель на тропе войны – ханкунайе[91]Аннахуц.