Это была попытка вернуться к рыночному опыту «советского госкапитализма», который был прерван в связи с ускоренной индустриализацией; попытка ликвидировать отчуждение между работником и производством.

Реформа потребовала перераспределения бюджетных средств в пользу отраслей группы «Б» для создания избытка товаров народного потребления и получения возможности вернуть в оборот средства, полученные от увеличения фондов заработной платы в отраслях группы «А». Соответственно, расширялись права хозяйственных органов и уменьшались права партийных. В перспективе реформа могла привести к перераспределению властных полномочий в политической верхушке. Советская экономика крайне нуждалась в преобразованиях: затраты энергии и сырья на единицу конечного продукта в СССР были примерно в два раза выше, чем в США; строительство промышленных предприятий в среднем велось в пять раз медленнее.

Кроме того, для развития задыхающегося сельского хозяйства требовалось либерализовать экономику, то есть в той или иной степени вернуться к рыночным принципам. В марте 1965 года пленум ЦК КПСС принял решение повысить государственные закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию, установить твердый план закупок на шесть лет (i 965— 1970 годы), ввести 50-процентную надбавку за сверхплановую продажу сельскохозяйственной продукции государству, увеличить капиталовложения в деревню. Село получило кредиты. В 1966—1970 годах инвестиции в сельское хозяйство выросли на 62 процента по сравнению с предыдущим пятилетием. Сельхозпроизводство выросло на 21 процент.

Были отменены налоги на частные подсобные хозяйства, в печати появились статьи об экономической целесообразности подсобных хозяйств. Правда, вернуть им прежнюю роль в общесоюзной экономике было уже невозможно.

Экономическая реформа была эффективна, объем промышленного производства в 1966—1970 годах вырос на 50 процентов, национальный доход вырос на 41 процент (против 32 процентов в предыдущем пятилетии), реальные доходы на душу населения — на 33 процента (против 19 процентов), производительность труда — на 37 процентов (против 29 процентов). Впервые темпы роста товаров народного потребления сравнялись с темпами роста производства. Было создано около 1900 крупных предприятий, и, в частности, построен Волжский автозавод в Тольятти, начавший в 1970 году массовый выпуск легковых автомобилей «Жигули» (по лицензии итальянского «Фиата»). Начато ускоренное освоение Западносибирской нефтегазовой провинции, что в 70-е годы позволило увеличить добычу нефти в 10 раз, газа — в 16 раз.

Однако часть заработанных в результате экономической реформы денег не обеспечивалась товарами и превращалась в растущий неудовлетворенный спрос, постоянно поддерживавший дефицит товаров, спекуляцию, теневую экономику, так называемых «цеховиков». Вклады в сберкассы увеличились на 250 процентов (против 72 процентов), их доля к концу пятилетия составляла более трети розничного оборота. «Началось активное формирование так называемого денежного навеса неудовлетворенного спроса, обрушение которого знаменовало впоследствии окончательный крах советской экономики».

После 1970 года экономическая реформа пошла на спад, натолкнувшись на неразрешимые противоречия в политической системе. Для ее успешного продолжения требовалось устранить несоответствия в ценообразовании, углубить рыночные отношения. Так, при существующем ценообразовании были убыточны многие отрасли: угледобывающая, металлургическая, пищевая, мясопереработка. Повышение закупочных цен на сельхозпродукцию для поддержания бедствующего сельского хозяйства привело к крупным потерям бюджета, так как розничные цены на продукты питания остались неизменными, то есть каждый килограмм мяса или литр молока должен был дотироваться государством. Соответственно, производство этих продуктов вынужденно сдерживалось.

Однако ряд отраслей (военная промышленность, нефтяная, газовая и т. д.) были сверхприбыльны. Попытка упорядочить ценообразование окончилась неудачей, а из этого последовало свертывание всей реформы. Экономика осталась сверхцентрализованной, негибкой и неотзывчивой к новациям. Опираясь на мощь государства, она не воспринимала экономических интересов человека. Легкая промышленность так и осталась на обочине, а ценообразование — на уровне административных решений.

В марте—апреле 1966 года состоялся XXIII съезд КПСС. На нем получил поддержку поворот к хозрасчетным методам хозяйствования, отменены положения Устава КПСС, принятого на предыдущем съезде, об обязательной сменяемости части партаппарата. Президиум ЦК был переименован в Политбюро, а первый секретарь стал генеральным секретарем.

Некоторые представители интеллигенции увидели в усилении роли центральных министерств и в переименованиях высших органов партии симптомы возвращения к сталинским методам управления. На встрече с писателем Константином Симоновым Брежневу пришлось высказаться на этот счет: «Пока я в этом кабинете (генерального секретаря), крови не будет». При этом Брежнев не допускал критических высказываний о Сталине, но и не восхвалял его; он просто избегал этой темы.

Однако руководство СССР ни тогда, ни позже не смогло преодолеть внутреннего раскола советской системы, опирающейся на принципы управления экономикой, выработанные при Сталине. Одна часть общества требовала от власти не сбрасывать со счетов всех достижений сталинского времени, а другая часть подозревала власть в желании реабилитировать свергнутого с пьедестала вождя. Это в конечном итоге привело и к идеологическим конфликтам в обществе, так как усиливающаяся централизация не нуждалась в разнообразии взглядов на развитие страны, а административный аппарат в силу своей природы не был готов отдать часть своих функций рыночным механизмам. Оказалось, что военные и внешнеполитические задачи можно решать только в рамках старой советской практики.

После хрущевской оттепели действительно наступила идеологическая «подморозка». Власть по-прежнему резко отрицательно реагировала на критику в свой адрес, строго наказывая за попытки распространять оппозиционные материалы как внутри страны, так и за рубежом. В условиях продолжающейся «холодной войны» попытки западных стран поддерживать первых советских диссидентов приводили к усилению политического давления на эти малочисленные группы, создавая этим людям ореол героев-страдальцев.

Стремление руководства СССР к политической стабильности и неумение использовать заложенный в прошлые годы теоретический и практический опыт в части применения рыночных принципов привели к стратегическим провалам в ряде направлений.

Во-первых, сверхдоходы от продажи сибирской нефти вызвали настоящую эйфорию и отрицательно повлияли на развитие высокотехнологичных производств. Ставка была сделана на закупку соответствующей продукции за границей.

Во-вторых, тысячи молодых людей с высшим образованием, которые ожидали применения своих дарований в науке и на производстве, оказались в бесперспективной зоне «вечными младшими научными сотрудниками». Правящая элита замыкалась, утрачивала творческий потенциал, главные усилия направляла на сохранение своего положения.

В-третьих, командная экономика, порождающая дефициты товаров народного потребления, способствовала возникновению и развитию подпольных производств. Из утаенных ресурсов выпускалось множество товаров: обувь, костюмы, сорочки, плащи и т. д. Таким образом, «доделывалась» незавершенная реформа. Эта теневая экономика нуждалась в своих лоббистах, экономистах, пропагандистах. Она сомкнулась с преступной средой, получила выходы в партийное руководство. Так возникло огромное явление, враждебное, по своей сути, советскому строю, но вместе с тем являющееся порождением и частью этого строя.