в Мюнхене, пражское правительство информировало Соединенные Штаты, что Хилл и Джонс предстанут перед чешским судом. Представителю Соединенных Штатов не позволили увидеться с обвиняемыми, которые были жестоко избиты.

Двадцать третьего марта генерал Люциус Д. Клей сократил срок заключения Франтишеку Клецке с двадцати до пяти лет. Но эта акция опоздала для того, чтобы предотвратить суд над американскими солдатами в Праге, назначенный на двадцать девятое марта. На закрытом судебном процессе Хилл был приговорен к десяти, а Джонс – к двенадцати годам заключения. Однако двадцать третьего мая оба солдата были помилованы чешским правительством и им было позволено покинуть Чехословакию.

Деятельность чешской разведки в Германии не уменьшилась после этих арестов и судов, волнения возникли главным образом только среди мелких агентов.

Наиболее выдающимся, преданным и эффективным чешским агентом, работавшим в американской зоне, был человек, высоко оцениваемый коллегами, которые считали, что по своему уму он стоит пятерых обычных людей, был поляк по рождению Эмиль Швертня. Коммунист, отсидевший шесть лет в нацистской тюрьме и освобожденный в конце войны, Швертня был сначала послан в Лондон, из Англии был переведен в Швейцарию, но вскоре его выслали из страны как иностранного коммунистического агента. Швертня попал в Штутгарт и провел три года в упорной борьбе с контрразведкой Соединенных Штатов. Его задачей было узнать имена чехословацких лидеров, которые работали на американскую разведку, а также имена и адреса офицеров контрразведки Соединенных Штатов. Он должен был докладывать о работе контрразведки по проверке определенных лиц, узнавать имена тех, кого вербовала американская разведка, а также лидеров политических и других групп в лагерях перемещенных лиц и сотрудников радио «Свободная Европа», сообщать о перемещениях американских военнослужащих. Одновременно Швертня с успехом проводил операции по похищению политических противников и нелегальной переправке их через границу. Его положение позволяло ему узнать имена лидеров подпольных антикоммунистических групп и внутри Чехословакии.

Швертня был полностью предан своей работе, ничего кроме нее для него не имело значения. «Это просто здорово, я здесь чувствую себя в своей стихии, – писал он Гонзе, своему другу и начальнику в Праге. – Все это мне крайне интересно». Его жена, уставшая от кочевой жизни, готова была развестись с ним, но ему не было до этого дела. У него были «другие интересы», а вовсе не женщины. Он жил в бедности в неотапливаемой комнате, за которую платил всего 40 марок в месяц, стараясь создать впечатление, что принадлежит к массе беженцев-демократов. Иногда при нелегальном пересечении границы он попадал на допрос в германскую полицию. В таких ситуациях он вел себя дерзко, но осмотрительно, он старался создать впечатление, что он американский агент. Когда его спрашивали, что он делал у границы, Швертня убеждал полицию, что ждал с той стороны политического беженца. Однажды он позвонил высшему полицейскому офицеру и высказал протест против того, что подвергается допросу: он якобы журналист, работающий на американский орган, и ждет своего брата Пауля, который должен перейти границу.

В те времена, когда Швертня работал в Германии, чешская разведка применила новые технические приемы. Например, для обмена сообщениями между Прагой и ее многочисленными агентами вокруг Штутгарта, Мюнхена, Франкфурта и Людвигсбурга была создана сеть «тайников для писем». Это были сосуды, спрятанные в определенных местах. Каждый агент, который знал расположение только своего такого тайника, помещал туда письма и сообщения, а позже извлекал из него ответные сообщения и деньги, когда курьер из Праги примерно раз в месяц обходил тайники, помеченные на его плане, но общий план был известен только Праге. Один из таких тайников возле Штутгарта находился в почти недоступном месте «возле раздвоенного дерева», драгоценный сосуд был спрятан в яме под землей. Другой был скрыт в траве, под листом железа, у подножия бетонной стены на склоне крутого холма. Третий был спрятан под травой, у подножия большой деревянной скульптуры, ранее принадлежавшей какой-то религиозной секте, а теперь никому не нужной.

Преимущество такой системы связи состояло в полном отделении курьеров от тайных агентов, работающих в Германии. Даже если курьер оказывался предателем, он не мог выдать ни имен, ни адресов и не мог дать описание внешности агента. Эти предосторожности вполне оправдали себя, когда новый курьер Георг Пейнц начал делать круговые маршруты по югу Германии. Изгнанный из Судетов, Пейнц жил теперь в Моссбахе, на германской стороне границы, занимаясь контрабандной торговлей, что делало его очень привлекательным для чешской разведки, тем более что он старался показать себя «симпатизирующим». Пейнц стал «чистым курьером», то есть лицом, в чью задачу входил только сбор писем из определенных тайников, переправка их за границу и возвращение с новой порцией почты. Для опытного нарушителя границы это было нетрудной и прибыльной работой. Он не знал, кто писал донесения на германской стороне, а в Чехословакии он встречался только с двумя людьми для короткого разговора в нескольких милях от границы.

Но, несмотря на все предосторожности, предпринятые для обеспечения надежности этого курьера, его работа стала фатальной для всего аппарата. В июле 1950 года, когда были установлены все тайники, жена Пейнца убедила его признаться в своей работе контрразведке. После этого агент контрразведки сопровождал его в этих поездках и фотографировал письма и документы, которые затем шли по назначенным адресам. Но прошли месяцы, а контрразведка так и не узнала ни имен шпионов, ни где их искать.

Постепенно кольцо вокруг Швертни сужалось, наблюдение подходило все ближе и ближе. Швертня начал подозревать, что письма кем-то просматривались, и становился все более и более нервным. В письмах в Прагу он просил отозвать его. «Вы не должны играть моей жизнью», – с мольбой писал он Гонзе.

Швертня не был отозван, а для того, чтобы вернуться самовольно, у него не хватило смелости. А тем временем контрразведка, чтобы получить дополнительные доказательства, прежде чем арестовать его, послала телеграмму прямо Швертне с приглашением явиться к тайнику: «Наш друг прибудет сегодня с важными инструкциями. Ганс». Обман был столь очевиден, что Швертня удвоил свою осторожность. Никем не замеченный, он опустил в тайник такое сообщение для Праги: «Кто мне мог послать такую вонючую телеграмму, как эта? Похоже, они хотели скомпрометировать меня. Что мне делать? Они забирают нашу почту?»

Это было его последним сообщением. Швертня был арестован тринадцатого января 1951 года и в мае-апреле предстал перед американским судом в Штутгарте.

Он был осужден на двенадцать лет, его апелляцию отклонили. Но идея с почтовыми тайниками не была оставлена, хотя дело Швертни показало, что она все же сопряжена со многими опасностями.

Наиболее ценными тайными агентами были те, кому удавалось