Открыв глаза, Дракон внезапно повернулся на бок и опрокинул меня навзничь, снова оказавшись сверху. Я не успела даже пискнуть, потому что его губы снова накрыли мой рот в неторопливом, изучающем поцелуе, а рука накрыла мой живот, успокаивающе поглаживая. Ну да, щиты же упали, и ему прекрасно известно, о чем я думаю. Сосредоточившись, я, как могла, вернула защиту на место. Что-то мне подсказывало, что в ближайшее время она пригодится. Отстранившись, Киану одарил меня предвкушающим взглядом и вздохнул, как будто что-то мешало ему продолжить. А я впервые подумала, что если бы уже не была некромантом, наша близость могла бы запустить процесс инициации, и кто знает, чем бы все это обернулось.

— Кай, — склонившись ниже, Дракон поцеловал меня в висок и, не удержавшись, скользнул губами по щеке и дальше, к уху. — Мы должны поговорить.

Внутри как будто разлился холод. Захотелось свернуться клубочком и остаться совершенно одной. Поговорить. Мы оба знаем, что ничего подобного больше не повторится, так к чему произносить это вслух? Его ладонь настойчиво скользила по моему животу, успокаивая боль, в то время как мое сердце медленно покрывалось льдом — еще немного, и разлетится острыми осколками, раны от которых заживут еще очень не скоро, а, возможно, никогда.

— Смотри, — взяв меня за руку, Киану пальцами погладил новую татуировку, и только после этого я обратила внимание, что из бледно белой она стала ярко серебристой, отчетливо видимой на коже и, кажется, даже немного сверкающей в лунном свете.

— Что это? — тихо спросила я, полностью завороженная сложным морозным узором, покрывающим мое запястье. Такой же узор, только крупнее, был и на руке Дракона.

— Знак того, что проклятие снято, — усмехнулся он. — И более того, ни один из Ледяных Драконов не сможет причинить тебе вреда, ни прямо, ни косвенно.

Такая сильная защита? Какую цену заплатил Киану? Что означает рисунок на его запястье? Что мы теперь каким-то образом связаны? И что на это скажет его будущая супруга? Почему-то мысли о скорой свадьбе Дракона не давали мне покоя, резали острым ножом по беззащитному сердцу, причиняя невыносимую боль.

— Спасибо, — выдохнула я, потому что других слов просто не нашлось. — За все.

И за эту чудесную ночь тоже. Я буду помнить ее до самой своей смерти.

Перевернув мою руку, Дракон пальцем погладил шрам, оставленный его когтем.

— Почему ты не сказала… — начал он едва слышно, но внезапно запнулся. — Я бы мог быть осторожнее.

Поняв, что он имеет в виду, я улыбнулась, но отвечать не стала. Что он хочет от меня услышать? Оправдания? Боясь не угадать с ответом, я смущенно отвернулась. Есть вещи, о которых не принято говорить, особенно если ты боевой маг, и твое совершеннолетие давно минуло. Дракон, наверное, и предположить не мог, что я могу все еще быть невинной. В моей мимолетной боли точно нет его вины.

Спрашивать больше ни о чем не хотелось. Проклятие снято, и это чудесно, но у радости почему-то горький привкус. Повернувшись к Дракону, я увидела, что он нахмурился, а глаза, начавшие возвращаться к привычному изумрудному цвету, снова потемнели.

— Идем, — одним гибким движением встав с кровати, Киану подхватил меня на руки и понес в ванную. Положив голову ему на грудь, я с удовольствием вдохнула в себя его чудесный, ни с чем не сравнимый запах и зажмурилась, даже и не думая сопротивляться. Хорошо бы продлить эту ночь как можно дольше. И если мой Дракон хочет купаться, то я всеми руками "за". Усадив меня на скамеечку неподалеку от небольшого бассейна, Дракон открутил вентили, пуская воду, и через некоторое время помещение наполнилось паром. Вернувшись ко мне, Киану снова взял меня на руки и осторожно спустился по короткой лесенке на дно бассейна. Вода едва доставала ему до лодыжек, но мужчину это, кажется, не смущало. Поставив меня на ноги, он взял с полочки мочалку и, намочив ее, полил густым мылом из ближайшего флакона. Я стояла, вцепившись рукой в его предплечье, и мои пальцы невольно скользили по гладкой коже, запоминая ее упругость, цвет, запах, сводящие с ума ощущения от того, как его плоть снова стала каменно твердой. Ванна постепенно наполнялась, и когда вода достигла моих коленей, Киану сел на гладкое каменное дно и, потянув меня за собой, усадил на свои бедра. Одной рукой придерживая меня за талию, вторую, с зажатой в ней мочалкой, он просунул мне между ног.

— Боль скоро пройдет, — прошептал он мне в ухо, и я кивнула, слишком счастливая и разомлевшая, чтобы что-то говорить. Ванная наполнялась горячей водой и паром, но жар мужского тела подо мной ощущался как нечто совершенно невероятное. Очень явно чувствуя его возбуждение, я шире раздвинула ноги, предоставляя ему полный доступ. Получив мое молчаливое согласие, Дракон прерывисто вздохнул, и его рука с талии переместилась мне на грудь, обхватив мягкое полушарие, идеально помещающееся в его ладони. Зажав между пальцами сосок, он чуть наклонился и прикусил кожу мне на шее, отчего я протяжно застонала, не в силах сдержаться. Слишком он близко. Слишком остро я его чувствую. Слишком сильно его люблю. Все слишком.

И если он хотел о чем-то еще поговорить, то момент был безнадежно упущен, потому что я положила голову ему на плечо, и Киану начал покрывать мою шею горячими, жадными поцелуями, быстрыми и порывистыми, как будто хотел получить как можно больше за отведенное нам время. Отбросив в сторону мочалку, он двумя руками ласкал мое тело, заставляя выгибаться и извиваться на нем в отчаянном желании почувствовать его сильнее, острее и глубже. Мне мало было того, что он навсегда занял большую часть моего сердца, не достаточно, что он раскаленной лавой тек по моим венам, проникая в каждую клеточку моего тела, переполняя ее своей обжигающей, но такой мучительно неторопливой лаской. Я хотела проникнуть ему под кожу, заклеймить своими поцелуями, вскружить голову так же, как это сделал со мной он, и стать той, кто навеки останется в его памяти. Поэтому, развернувшись, я оседлала его бедра и, прижавшись грудью к его груди, стала с исступлением покрывать поцелуями его затуманенные от страсти глаза, его высокие скулы, чуть припухшие, такие сладкие и манящие губы и спустилась к шее, вырвав из него не стон, а тихое, раскатистое рычание. Вода начала переливаться через края бассейна, растекаясь по полу ванной комнаты, и я потянулась к вентилям, но Дракон перехватил мою руку.

— Оставь, — прошептал он мне в губы, и, приподняв мои бедра, вновь погрузился в меня, войдя сразу на всю свою длину. Я выгнулась, вцепившись в его плечи, потому что наслаждение, доставленное этим действием, вышло за все границы разумного, остались одни лишь инстинкты. Поняв, что просто сидеть на нем недостаточно, я начала двигаться, постепенно ускоряя темп. Дракон облокотился о бортик бассейна и придерживал меня за бедра, не давая скользить слишком быстро, но даже несмотря на это внутри меня постепенно нарастало напряжение, готовое вот-вот обернуться яркой вспышкой. Вода плескала через край в такт моим движениям, но все это было не важно, кроме Киану, запрокинувшего голову и закрывшего глаза. Его губы были плотно сжаты, как будто он изо всех сил сдерживался, а ноздри трепетали от яростного, рваного дыхания. Не удержавшись, я практически легла на него и прижалась губами к артерии на его шее, то прикусывая чувствительную кожу, то отчаянно вылизывая ее, выцеловывая на его совершенном теле замысловатые узоры. Видимо, от изменения угла проникновения ощущения стали еще ярче. Захлебываясь дыханием с каждым движением, приближающим меня к ослепительному финалу, я обвила руками шею любимого Дракона и уткнулась лбом ему в грудь, ловя языком стекающие по ней капли воды. Закрыв глаза, я полностью растворилась в ощущениях, теперь абсолютно хорошо понимая тех магов, кто избрал для себя такой способ не только инициации, но и сброса излишков энергии. Когда удовольствие достигло своей вершины, и я протяжно застонала Киану в ключицу, не в силах сдержаться, он с силой прижал меня к себе и несколькими яростными движениями достиг собственной разрядки. Тяжело дыша, мы уставились друг на друга одинаково шальными взглядами. После чего, не сговариваясь, потянулись друг к другу губами и слились в таком жарком и умопомрачительном поцелуе, что я почувствовала, как он снова твердеет внутри меня.