Они ждали минут десять, затем пение смолкло, легкие ноги прошагали по каменному полу, и дверь открылась. Стелла хотела поднять глаза, как это делают дети, чтобы увидеть либо взрослого, но, к ее радости и удивлению, карие глаза маленькой старушки, ростом не больше нее самой, смотрели ей прямо в глаза; и Стелла точно знала, что где-то ее уже видела. И казалось ошибкой называть бабусю Боган старой — несмотря на ее морщинистую темную, пергаментную кожу, крючковатый нос, дряблый старческий подбородок (ей уже стукнуло восемьдесят), ее глаза-изюмины были такими яркими, спина — прямой, а вся крошечная фигурка — такой подтянутой, что она была похожа скорее на ребенка, чем на старую женщину.

На ней было темно-коричневое кашемировое платье с широкими юбками, белый передник и чепец, на плечах ярко-красная шаль, и она была невероятно чистенькой и опрятной. Но в то же время впечатление от нее самой было таким ошеломляющим, таким ярким и резким, что человек неподготовленный наверно отпрянул бы, если б пронзительные глаза бабуси впились в него, а насмешливый смешок без слов возвестил бы, что она думает о том, что разглядела.

Но миссис Лорейн и Стелла держались твердо. Миссис Лорейн была закалена предшествующим опытом, а Стелла… Стелла по-своему, не из-за выучки, а инстинктивно умела видеть так же ясно, как и бабуся Боган, и сразу поняла, что эта отталкивающая старуха была вовсе не такой страшной, как казалось. Без всякого сомнения, она многое познала в жизни, но зло отбросила прочь, пусть и за огромную цену — и теперь была свободна от него. Стелла смотрела на бабусю Боган несколько секунд и вдруг присела перед ней в знак своего почтения, хотя и сама не понимала, почему.

Бабуся Боган тоже неуклюже присела перед госпожой, провела их в комнату, смахнула пыль со стула для миссис Лорейн, но ее манера держать себя отнюдь не соответствовала смиренности ее действий.

Она стояла перед гостьей, скрестив на животе крючковатые пальцы, на лице светилась добрая насмешка: достопочтенная миссис Лорейн пришла не в самую подходящую минуту. Противный едкий дымок просочился из котелка, висевшего над огнем, и миссис Лорейн чихнула.

— Будьте здоровы, мэм, — пожелала бабуся Боган.

— Вот еще один дьявол вышел наружу, — миссис Лорейн рассмеялась. — Присядь, бабуся, — сказала она.

Бабуся Боган присела на свободный стул — их было всего два — и стала наблюдать, как Стелла достает для нее фланелевую нижнюю юбку, пакеты с чаем, сахаром, мятными лепешками.

— Спасибо вам, мэм, — быстро сказала она и убрала пакеты в стенной шкафчик за камином. Она благодарила искренне, но без подобострастия. Если богатым нравится делать беднякам подарки, то почему бы и нет? Это ублажает богачей и не наносит им ущерба.

Но миссис Лорейн бабуся любила. Она могла посмеиваться над легким ханжеством и самообманом, с помощью которых люди, кроме самых честных и смелых, защищаются от слишком глубокого понимания самих себя, но знала цену и внутренней красоте, и в ее остром горящем взоре была неподдельная мягкость, когда она заново присела и стала расспрашивать гостью о ее ревматизме. Пока они говорили об этом недуге, Стелла, сидевшая на трехногом табурете, рассматривала комнату.

Маленькая комната с низким потолком и выложенным каменными плитами полом прямо-таки сияла чистотой. В камине ярко полыхали дрова, и некое странное варево булькало в огромном котелке, висевшем над огнем на цепочке. Возле камина, на тряпичном коврике, сидел черный кот, не обращавший ни на кого из них ни малейшего внимания. Из мебели в комнате был буфет, старый дубовый сундук, служивший одновременно столом, два стула и табурет. Связки трав висели над головами вдоль балок: их было так много, что самого потолка почти не было видно. На обоих окошках пламенели горшки с геранью.

На буфете стояло несколько вещичек, очень заинтересовавших Стеллу. Помимо двух-трех горшочков и кастрюлек и блестящих осколков какого-то фарфорового предмета, там были стеклянные банки со странной на вид жидкостью, связки причудливых кореньев, змеиная кожа и несколько ярко раскрашенных жестяных коробочек, в которых, без сомнения, хранились сокровища, не предназначенные для чужого взора. Но Стелла старалась не разглядывать все это слишком пристально. И без поучений миссис Лорейн она знала, что, как бы тебе не было любопытно, пялиться на что-то в чужом доме просто невежливо.

— Вам бы помогло носить в кармане краденую картофелину, мэм, — настойчиво рекомендовала бабуся Боган.

Миссис Лорейн рассмеялась:

— Но, бабуся, я ведь не ворую.

Бабуся Боган извлекла из кармана сморщенную картофелину.

— А я полный карман набрала в последние дни, как пропалывала в усадьбе, — сказала она гордо. — У меня еще с полдюжины осталось. Возьмите, мэм. А еще я дам вам бутылочку моей вербеновой настойки. По чайной ложке на стакан воды утром и вечером.

Миссис Лорейн слегка покраснела, но взяла и картофелину, и бутылочку с жидкостью из одной из банок, стоявших в буфете.

— Вот будет смеяться надо мной доктор Крэйн! — смущенно сказала она Стелле.

— Вовсе нет, — ответила Стелла. — Он сам пользуется вербеной. Он говорит, что это священная трава друидов. И чемерицей тоже пользуется. Ее знали греки.

Бабуся Боган быстро обернулась к ней.

— Ты знаешь доктора Крэйна, детка?

— Да, мэм, — вежливо ответила Стелла. — Я живу на Гентианском холме.

— Он добрый человек и помог мне однажды, когда мне было худо. Но из-за него я лишилась своего главного сокровища.

— А какого, мэм? — немедленно заинтересовалась Стелла.

Но бабуся Боган уже повернулась спиной, чтобы открыть одну из жестянок, стоявших на буфете, и, казалось, не расслышала ее. Повернувшись к Стелле, она протянула ей маленькую муслиновую сумочку с сухими листьями внутри.

— Бери, детка, — сказала она. — Ты многое видишь, но, может быть, придет день, когда тебе нужно будет заглянуть еще глубже, в свое будущее или, кто знает, в сердце своего милого. И тогда, ночью, в полнолуние, опусти пару листиков в воду заколдованного колодца, и промой этой водой глаза, и во сне ты увидишь то, что хотела увидеть. Но ты должна будешь любить всем сердцем.

— Спасибо, мэм, — сказала Стелла, беря сумочку. — А это целебная трава? Это рута?

— Откуда ты знаешь, детка?

— Моя мама на хуторе Викаборо выращивает ее, чтобы промывать больные глаза. Но я не думаю, что кто-нибудь на хуторе берет ее, чтобы заглядывать в будущее.

— Немногим известно, для чего она предназначена, — сказала бабуся Боган, — и ты должна будешь взять воду из заколдованного колодца, в полнолуние, но ты должна при этом любить своего возлюбленного всем сердцем. А то ведь есть много таких молодок, которые думают, что любят мужчину, а сами любят только себя: и колечко на пальце, и наряды, которые он ей, небось, дарит, и тело, гладкое, как у кошки, от его ласк, и…

Миссис Лорейн поспешно вскочила и сказала, что им пора уходить.