– Нам нужно к шоссе, – Марина указала рукой вперед.

Несколько десятков метров дались им с большим трудом. Ветер дул в лицо, затрудняя перемещение.

– Посмотрите! – крикнула Настя. – Что это?

– Автомобиль, – сказала Пояркина. – Наверное, тот, на котором приехала Лиза.

– Нужно попытаться открыть его, иначе мы превратимся в снеговиков. До шоссе нам не дойти, – предложила Костандилли.

Марина со страхом взглянула на автомобиль. Человека, которого они убили вместе с Василием, нашли в автомобиле. Нет, она об этом не желает думать. Виноват был Василий… Его больше нет, он умер. Зачем думать о плохом? О том, что давно погребено в лабиринте памяти, о причудливых хитросплетениях человеческих судеб.

Автомобиль почти занесло снегом, он выглядел как большой сугроб.

– Девушке плохо, – крикнула Ирэн, – она вот-вот потеряет сознание!

– Грандиозное зрелище, – прошептала Лидия Ивановна. Она никогда не видела объятое пожаром здание. Кемпинг превратился в пылающий факел. На них шла волна жара, черные куски сажи, подхваченные ветром, швыряло в лицо.

– Всем отойти! – закричал Енусидзе. Начала обваливаться крыша.

– Нет Насти, Ирэн и Марины! – подвел итог Дима. – Неужели с ними что-то произошло!

– Где моя жена? – воскликнул Денис Куликов. – Она что, осталась в кемпинге? – Он с мукой посмотрел на пламя.

Дима произнес:

– Куликов, тебе лучше помолчать. Это ваша с Лизой вина, что произошла такая трагедия. Вы убили четырех человек и устроили пожар.

– Мы никого не убивали и ничего не поджигали, – чуть ли не плакала Лиза. – Поверьте, нам незачем это делать.

– Но тогда кто? – спросила Лидия Ивановна.

Ветер продолжал выть, как взбесившийся волк.

Настя постепенно приходила в себя. В «семерке» Лизы женщины обнаружили плоскую фляжку с коньяком.

– Останемся здесь, – сказала Марина. – Буран бушует уже четвертый день. Я вижу, что он идет на убыль.

– На убыль, – проворчала Костандилли. Она не верила в это.

Так прошло несколько часов. Женщины напрасно ждали, больше они никого не увидели, никто не подошел к занесенной снегом машине.

– Они не могли все погибнуть, – убежденно говорила Марина. – Я лично видела Енусидзе, Мамыкина тоже спаслась.

Настя заплакала. На ее перемазанном сажей личике заблестели слезы.

– Когда же это закончится? – спросила она неизвестно кого.

– Скоро, – сказала Ирэн Аристарховна, однако в ее голосе не было уверенности.

– Это сауна, – произнес Енусидзе. Контуры небольшого здания проступали сквозь белесую мглу. – Предлагаю укрыться там.

– А вдруг сауна тоже загорится? – испугалась Гончарова.

– От здания далеко, – убедил ее Николай Кириллович. – Или вы предпочитаете околеть на ледяном ветру?

Пришлось повозиться, освобождая входную дверь от снежных заносов. Наконец группа бывших постояльцев кемпинга оказалась внутри.

– А тут не очень-то тепло, – сказала Лидия Ивановна.

– Давайте разведем баньку, – предложил Енусидзе.

Ольга Евгеньевна всхлипнула:

– Нет, с меня достаточно того, что произошло…

– Входите, – Дима сурово обратился к Лизе и Денису.

– О пожаре наверняка знают местные спасатели, – сказал Енусидзе. – Не пройдет и часа, как здесь окажется кто-то из их команды.

– Всего час! – радостно воскликнула Гончарова. – И нас спасут от этого кошмара.

Лиза устало повторила:

– Я же говорю, мы с Денисом ни в чем не виноваты. Это ужасное недоразумение.

– Значит, вы хотите сказать, что убийца по-прежнему среди нас, – сказал Николай Кириллович. – Учтите, я обо всем сообщу компетентным органам.

Сауна представляла внутри небольшое помещение, обшитое деревянными панелями.

– Он там! – закричал вдруг Саша. Все устремили взгляды на подростка. С побелевшим лицом, трясущийся от страха мальчик выбежал из крошечной комнаты-раздевалки.

– Кто там? – нахмурился Реутов.

– Там Василий, – понизив голос до шепота, произнес Саша. – Он сидит на скамейке и смотрит на меня.

В воздухе вновь повеяло ужасом.

– Ну и где он? – Енусидзе шагнул к мальчику. Спустя несколько секунд он вышел из комнатки. – Это Пояркин. Он мертв, причем уже несколько дней. Взгляните сами.

Взглядам собравшихся предстало удивительное зрелище – мертвый, обледеневший хозяин кемпинга, наклонившись на стол, восседал на лавке. Глаза полуоткрыты, борода топорщится, на голове – кровавая рана.

– И не нужно паники, – заявил Енусидзе. – Итак, подозреваемые, – обратился он к Денису и Лизе, – зачем вы приволокли сюда его тело?

– Вы слышите? – встрепенулась Настя. Она заснула на несколько мгновений и пробудилась оттого, что раздался все нарастающий гул. – Вертолеты! Нас спасут.

– Я ничего не слышу, – произнесла Ирэн Аристарховна. У нее болела голова, саднило плечо, немели пальцы на ногах. Все-таки такое ужасное приключение не для ее лет.

– Тебе показалось, – вяло сказала Марина. Ее не покидало чувство страха. Остаться во время бурана в автомобиле – это может закончиться для них плачевно. Она отогнала воспоминания о прошлом. Никто и никогда не узнает, на что они пошли с Василием ради денег. Денег, которые помогли им построить кемпинг.

– Аааа! – заголосила Ирэн, вытащив что-то из бардачка.

У Марины мелькнула безумная мысль, что это – голова ее мужа. Ирэн отшвырнула от себя страшную находку.

– Что это? – Осмелев, Пояркина прикоснулась к тому, что считала головой Василия. – Это маска, взгляните, резиновая маска.

– Удивительное сходство, – сказала, как зачарованная, Марина. Маска изображала голову Пояркина – запоминающуюся бороду, резкие черты лица.

– Я нашла это в бардачке, – дрожащим голосом сказала Костандилли.

– А машина принадлежит Лизе, – протянула Марина. – Теперь вам понятно, что видели Сколышев и мальчик? Они видели это, – она помахала маской. – Кто-то пугал нас, выдавая себя за покойника.

– Все-таки Лиза… – произнесла Настя. – Неужели она и Денис – убийцы? Я не хочу этому верить, понимаете, не хочу!

– Кто-нибудь в состоянии объяснить мне, что же на самом деле произошло в «Серебряной поляне»? – спросил генерал Макаров.

Просторный московский кабинет, в котором происходил весьма серьезный разговор, украшал портрет президента. Генерал был срочно отозван из отпуска. А он надеялся, что сможет провести его в кои-то веки с семьей. Преступления… Они происходят каждый день и час, но то, с которым органы столкнулись сейчас, ни в какие ворота не лезет.