Отбывая из «Н-ска – 2000», старпом был преисполнен радужных надежд и далеко идущих планов, вплоть до покупки собственного межмирника, оборудованного под перевозку констраквы. Прибыв в Москву, он сейчас же договорился в одном из магазинов Second-Hand о приобретении подержанного полиноида. Оставалось незаметно пронести его на корабль и спрятать в своей каюте (все операции производились, разумеется, в тайне от капитана, так как старпом твердо решил открыть собственное дело и заранее боялся конкуренции).

И вдруг все рухнуло. Прогуливаясь сегодня по московским улицам от магазина к магазину, старпом вдруг повстречал в подземном переходе нищего, как две капли воды похожего на Серегу Стопаря. Нищий выпрашивал у прохожих трудовую медь, ссылаясь на то, что он инвалид какой-то неизвестной, но, по его словам, чрезвычайно кровопролитной битвы. Выглядел он так, будто вернулся прямо с Армагеддона. Старпом, однако, узнал его и привел с собой на межмирник, где велел накормить и выдать кое-что из одежды. Поступки старпома диктовались одними лишь филантропическими побуждениями, так как еще по дороге Стопарь без утайки рассказал ему всю правду. Известие о гибели Колупая и его мятежных бригадников, о страшном наступлении констраквы – словом, о полном крушении всякой надежды на прибыльную эксплуатацию порта «Н-ск – 2000» глубоко потрясло старпома.

«Это ужасно! – думал он. – Просто кровь стынет в жилах! За что такая страшная судьба? Зачем я внес деньги за полиноид?! ...»

Придя на межмирник, старпом с горя заперся у себя каюте. Он должен был обдумать создавшееся положение. Серега остался в рубке, где за миской каши и бутылкой пепси-колы поведал остальной команде о своей невероятной судьбе. Рассказ его был полон настоящего драматизма, напевен и страстен – видимо, Стопарь неплохо отрепетировал его, выступая в подземных переходах столицы. Вдобавок, перенесенные испытания и знакомство с московским андеграундом пробудили в нем доселе дремавшую духовную силу. Стопарь заговорил иносказательно, в глазах его, под обгорелыми бровями, засветилась святость страстотерпца. Те, кто знал Серегу раньше, определенно решили бы, что на него сошла благодать. Впрочем, это довольно часто случается с людьми в Москве, где, в отличие от остального отечества, всегда любили пророков, охотно их подкармливали и даже позволяли грубить царям.

– Светел был град мой, – рассказывал блаженный Стопарь, – тих и невинен, славен мужами праведными – Колупаем приснопамятным, Федулом-угодником... Благославенно было место сие! Воистину – вертоград просиянный! Я, грешный, на таких тачках ездил, какие вам и не снились! М-да... Но разверзлась тьма средь миров и из тьмы вышли демоны. Числом – трое, видом – ужасны и соблазнительны. И вострубил первый демон: "Я, в натуре, знаю, где в граде сем спрятан клад несметный! ". И восстал брат на брата, и сын на отца и этот... племянник на дядю. И пошли друг на друга ради клада сего... Тогда вострубил второй демон, и от трубного гласа его, силы охрененной, случились землетрясения по местам. И канула в бездну местность, называемая Промзона, а из бездны поднялись исчадия и двинулись на праведников, собравшихся в месте сем для молитвы. И сколько ни отстреливались праведники из автоматов и гранатометов, всех их поглотили исчадия. Одному мне, грешному, удалось спастись. И вот – вышел из бездны третий демон, видом – женщина, соблазна необыкновенного, ноги, талия, грудь – вы себе не представляете! Из глаз – зеленые молнии бьют, с пальцев – алые искры сыплются, земля под ногами дымится. Словом – диаволица. Пал я тогда на лицо свое и очи сомкнул, жду смерти, яко мученик. И вот слышу голос, точно с небес...

– Где старпом?

При звуках этого голоса, неожиданно раздавшего в рубке «Кудрявцева», вся команда вздрогнула и разом повернула головы. В дверях стояла княжна Ольга с аннигилятором, неприятно нацеленным на собравшихся. За ее спиной маячили еще две рослые фигуры.

– Она! – прошептал Стопарь. – Диаволица!

– Старпом где? – нетерпеливо повторила Ольга.

– Чур меня! Чур меня! – заголосил Стопарь и замахал рукой в сторону трюма. – Там он! В келии! Отыди от меня, сатана!

– Спокойно! – Ольга не узнала Стопаря и прошла мимо него к люку, ведущему в трюм. За ней по-гвардейски вышагивали Гонзо и граф Бруклин.

Увидев их, Серега безумно улыбнулся и, повернувшись к мотористам, с ликованием произнес:

– Демоны. Те самые! – после чего закрыл глаза и рухнул на пол.

* * *

Старпом сидел в своей келии, или каюте, или в своем ящике от телевизора – как угодно. Все его размышления о создавшемся положении сводились к одной неконструктивной мысли: "Вот ведь мать-перемать! ".

Было от чего прийти в уныние. С самого начала этого злополучного рейса старшему помощнику не везло. В Узловом его надул какой-то прохвост – всучил партию коньяка, из которой только один ящик оказался настоящим, а все остальные даже не паленка, а так – мираж... За эту покупку капитан его чуть не убил, младший помощник, он же суперкарго, ел поедом и на собраниях ставил вопрос, зачем это на их небольшом межмирнике два помощника капитана. Коньяк на Дороге Миров покупали из рук вон плохо, но капитан не позволял сбавить цену, он требовал, чтобы старпом этим ящиком окупил всю оплаченную партию. А как ее окупишь? Одну бутылку взял спесивый помещик в «Хвалыни-1853», да две бутылки – Бегун, начальник «Н-ска – 2000». Вот и все покупатели... В Н-ске, правда, удача снова стала поворачиваться лицом – наметилась комбинация с констраквой. Старпом воспрял было духом, но по прибытии в Москву, как назло, поломался межмирник. Вместо того, чтобы молниеносно крутнуться с полиноидом обратно в Н-ск за констраквой, пришлось становиться на ремонт, разыскивать дефицитные запчасти и вообще заниматься рутиной. Все это время старпом не находил себе места. Сгорая от нетерпения, он разыскал самый дешевый в Москве полиноид, и чтобы тот не ушел как-нибудь в чужие руки, заранее за него заплатил. Он убедил капитана, разумеется, под совсем иным предлогом, в необходимости совершить повторный рейс в «Н-ск – 2000». Он до мелочей разработал весь план кампании... и тут встретил блаженного Стопаря. Блестяще разработанный план пошел коту под хвост. Колупая нет, бригады его нет, полиноид никому не нужен, констраква бушует и подобраться к ней нельзя...

– Ну просто мать-перемать!

В тоске старпом протянул руку и ткнул пальцем в кнопку крохотного телевизора, стоявшего на крохотном столике у крохотного окна его крохотной каюты (окно выходило в трюм и предназначалось для надзора за грузами). Экран осветился. Запищала музыка. Зрелых лет мужчина в шутовском наряде, отчаянно кривляясь и нарочно коверкая слова, повел речь о какой-то уморительно смешной викторине, имеющей состояться прямо сейчас. Но старпома не увлекали заковыристые вопросы викторины, пересыпанные забавными прибаутками. Без улыбки смотрел он на экран, почти не воспринимая происходящего, до тех пор, пока один из зрителей в студии не выиграл приз за первый конкурс.

На экране вдруг появились темные бутылки туманного стекла с золотыми этикетками, знакомыми до боли. Старпом ахнул и сунул руку под кровать. Так хватается за карман обворованный в трамвае. Но ящик был на месте, и все шесть неликвидных бутылок оставались нетронутыми. Старпом вынул одну из них. Cognac Napoleon. Точь-в-точь такую же бутылку ведущий вручал победителю конкурса в качестве приза.