Когда я уезжала, Жижи выписала мне чек на изрядную сумму.

— Я и не ожидала получить деньги, — удивилась я.

— Возьми чек, дорогуша. Это ведь как с проституцией — если тебе не платят, значит, ты не профессионал, а всего-навсего восторженная любительница.

Жижи рассказала обо мне своим друзьям. Я разработала для них несколько довольно скромных проектов и всегда брала деньги.

Там работка, тут работка — и я постепенно сколотила вполне приличную сумму, даже несмотря на то, что по-прежнему не могу серьезно посвятить себя какому-то одному занятию. Я так и не воспользовалась кредитной карточкой, которую мне подарил Освалзд, а вот делиться с кем-нибудь своими деньгами мне гораздо проще.

Уинни, Сэм и Либби переехали в собственный дом, что послужило началом больших перемен для всех нас. Я боялась, что Эдне станет одиноко, но она объявила, что хочет переехать в хижину любви. Как только мы поменялись с ней домами, Гэбриел стал навещать нас гораздо чаще, нередко в сопровождении Чарли Артура. Они пока еще просто друзья, но я надеюсь на продолжение отношений.

Нэнси позвонила мне, как только вернулась из свадебного путешествия, и я поведала ей о своей творческой работе в «Парагоне».

— Томас Кук целыми днями плавал голышом в моем бассейне.

— Ходить голышом — это последний писк моды, — заявила она. — Весь медовый месяц я провела на отдельном пляже и теперь с трудом переношу одежду, она так несовременна. Помяни мое слово, в следующем году в Нью-Йорке все разденутся. Когда увидимся?

— Возможно, ты не захочешь встречаться со мной. Ведь после свадьбы Тодд наверняка еще больше возненавидел меня.

Нэнси насмешливо хмыкнула.

— Ты такая дурилка, Милка! Разве можно из-за этого прекращать дружить? Тодд всегда тебя ненавидел.

Тривени переехала чуть дальше на север и теперь работает в спа-салоне для хиппи и нудистов, который находится недалеко от нас, по другую сторону горы. Их заведение выглядит несколько обветшалым, зато они пользуются новейшими достижениями в области духовно-телесных процедур. Тривени пыталась изобрести свою собственную технологию массажа, и пока больше всего шансов у методики, которую она называет «Пиньята»: в ходе этой процедуры Тривени использует небольшие деревянные биты, чтобы «активизировать» энергетические точки.

Лето кончилось, пошли дожди. На полях стало грязно, зато в воздухе запахло свежестью и надеждой.

Как-то я пошла прогуляться вдоль русла пересыхающей на лето речушки, в котором уже тонкой струйкой текла вода. Там меня и обнаружил Освальд. Я размышляла о грядущей зиме, о семенах, которые, ожидая весны, будут дремать в земле, и о том, как они потом начнут прорастать.

— Милагро! — окликнул меня Освальд.

Я потянулась и взяла его за руку. Так мы и стояли вместе, а потом он сказал:

— Сегодня мне бы хотелось повести тебя куда-нибудь, в какое-нибудь хорошее место.

Мои сапожки снова были в грязи, а в волосах запутались сухие травинки, потому что я помогала выгружать сено на конюшне.

— Мне понадобится несколько часов непосильного труда, чтобы привести себя в порядок для вылазки в свет. Может, просто откупорим бутылку шампанского, сядем у камина и станем целоваться как ненормальные? Возможно, я даже позволю тебе дойти до нижнего этажа.

— Ты не хочешь никуда пойти?

— Зачем, когда и здесь здорово? — Я посмотрела Освальду в глаза. Они были цвета грозовых туч, камней в речушке и столбиков ограды, с которых облупилась краска. — Мне нравится, что ты вписываешься в цветовую палитру этого пейзажа.

— Я знал, что нравлюсь тебе не просто так. Думал, причина тому мой мощный интеллект.

— Это причина номер два. А чем я тебе нравлюсь?

— Своим мощным интеллектом.

— Отличный ответ, — порадовалась я. — А то уж я боялась, что нравлюсь тебе, потому что писатели зарабатывают кучу денег.

— Поэтому тоже, — согласился он.

Его роскошные каштановые волосы были аккуратно зачесаны назад, он всегда ходил на работу в таком виде.

— Хочешь послушать стишок? — спросила я.

Это мой сон.

Всего лишь мой сон — Виденье мое:

Опрятной прическа была у меня,

Но большая любовь растрепала ее.

Запустив пальцы в шевелюру Освальда, я взъерошила его волосы.

— А я — твоя большая любовь, Милагро?

— Никакой другой просто нет!

— Милагро, — снова сказал он, — почему-то мы с тобой никогда не говорили о будущем.

— Будущее — слишком сложная тема, — нервно отозвалась я. Я всегда боялась, что в один прекрасный день Освальд решит, что для него я недостаточно серьезная и правильная. — Давай просто жить как живем.

— Моя мама… — начал он. — Ты помнишь мою маму?

— Да, — ответила я, гадая, какие ужасные новости могут последовать за этим вопросом.

— Мама позвонила и сказала, что они приедут навестить меня. И прибавила, что с ними будет Бриттани Монро.

— Мисс Смачная Фифка? — изумилась я.

— Она самая. Семейство Монро очень обеспокоено тем, что Бриттани встречается с твоим другом Зейвом. Моя мама считает Бриттани очаровательной молодой особой. Она восхищается ее женственностью, великолепным происхождением и… э-э… чувством стиля.

Освальд немного помариновал меня в смеси из подозрений и неуверенности в себе.

— Что ж, Освальд, это твое ранчо. Если ты хочешь пригласить сюда этот созревший карбункул из полиэстеровых кружев и блеска для губ с ароматом клубники, дело твое.

— Спасибо за поддержку, — проговорил он. — Я сказал маме, что все надежды мисс Собранное Приданое неминуемо разрушатся, когда она узнает, что я помолвлен.

— Ох, — озадаченно выдохнула я.

Освальд повернулся ко мне лицом и взял мои руки в свои ладони.

— Милагро Де Лос Сантос, пожалуйста, спаси меня и от этой и от всех грядущих угроз! Ты будешь защищать и любить меня, а также прикалываться надо мной? Ты выйдешь за меня замуж?

У меня застрял ком в горле.

— Освальд, прекрати свои шуточки!

— Я не шучу. Ну, то есть немного посмеиваюсь, конечно, но насчет того, что хочу жениться на тебе, я не шучу. — Он посмотрел мне в глаза. — Знаю, я не оправдал всех твоих ожиданий. Возможно, я должен был отпустить тебя, чтобы ты нашла человека без моего заболевания…

— Без нашего заболевания, Освальд.

— Нет, Милагро, насколько нам известно, ты в полном порядке. Ты могла встретить какого-нибудь отличного парня и жить себе припеваючи, не подозревая ни о неовампирах, ни о политических экстремистах, ни о сумасшедших родственничках. Если ты хочешь этого, детка, я отпущу тебя, но только знай — я тебя люблю. И всегда буду любить.