Код Дельфи. Начать здесь.

То была просто река. Странно, что, даже имея настолько острый слух и уши, дополненные лучшим оборудованием для обработки звуков, какое можно купить на деньги, полученные после судебного иска (и которое теперь обрабатывает информацию, поступающую из лучшего оборудования для генерации звуков, какое смогло купить Братство Грааля), меня все еще способен одурачить звук текущей воды.

Я размышляла о своем новом дневнике и поняла, что начала его на очень пессимистичной ноте. Я надеюсь, что эти записи когда-нибудь смогут быть найдены и прочитаны, но трата такого количества времени на рассказ о своей жизни, похоже, предполагает, что эти мысли услышит кто-то другой, но уже не я. Возможно, это и прагматично, но не приводит в нужное расположение духа. Я должна делать вид, что когда-нибудь отыщу эти записи сама. А когда я это сделаю, то захочу, чтобы они напомнили мне, что именно я испытывала в тот или иной момент.

Я мало что могу сказать о том, как проникла в эту Сеть, потому что почти ничего об этом не помню. Охранная система, что бы она из себя ни представляла, показалась мне примерно такого же типа, как и программа, захватывавшая детей — устройство для глубокого гипноза, которое Рени описала со столь ужасающими подробностями после своего пребывания в виртуальном ночном клубе. Похоже, оно действует на уровне подсознания объекта воздействия и вызывает непроизвольные физические эффекты. Но я помню лишь впечатление чего-то разгневанного и злобного. Несомненно, это программа или нейронная сеть, чей уровень сложности и мощь намного превосходят все, о чем я знала.

Но с тех пор как я проникла в Сеть, я постепенно сумела отыскать обратный путь — сквозь ужасный грохочущий шум, одновременно реальный и метафизический — к той ясности ума, которую, как я опасалась, уже никогда не обрету вновь. И теперь я могу делать такое, чего никогда не могла прежде. Преодолев замешательство, я попала в совершенно новые владения сенсорного восприятия — подобно Зигфриду, облитому кровью дракона. Теперь я слышу, как падает лист, как растет трава. Могу обонять каплю воды, дрожащую на листе. Могу ощущать даже погоду с ее сложным, полуимпровизированным танцем, и угадывать, в каком направлении она сделает следующий шаг. В определенном смысле все это очень притягательно — подобно молодому орлу, стоящему на ветке и впервые подставившему ветру расправленные крылья, я испытываю чувство неограниченных возможностей. От этого будет трудно отказаться, но я, разумеется, молюсь о том, чтобы мы добились успеха и чтобы я до этого дожила. Полагаю, тогда я с радостью от всего этого откажусь, но сейчас мне трудно такое представить.

Успех вообще почти невозможно представить. От нашей группы уже отпали четверо, причем не по своей воле. У нас нет возможности узнать, куда подевались Рени и !Ксаббу, а мое ощущение того, что они здесь, в этом конкретном месте, резко ослабело. Орландо и его юного друга унесло вниз по течению. И я не сомневаюсь, что парни оказались в одной из бессчетного числа других симуляций.

Итак, нас осталось пятеро. Пожалуй, я предпочла бы остаться именно с той четверкой, которой с нами уже нет, особенно с Рени Сулавейо, которая, несмотря на свою колючесть, стала мне почти другом, и теперь мне ее очень не хватает. Но если говорить честно, то я говорю так, возможно, потому, что еще не очень хорошо узнала оставшихся четверых. Впрочем, это довольно странная группа, особенно по контрасту с открытостью !Ксаббу и Рени, и мне с ними не очень комфортно.

Самая сильная личность из них — Сладкий Уильям, но мне хочется верить, что его едкая ирония скрывает самое старое из всех клише — доброе сердце. Несомненно, что, когда мы вернулись на берег и обнаружили его и робота, Уильям был потрясен тем, что Орландо и Фредерикса унесло течением. Моя новая и еще не до конца познанная чувствительность подсказывает, что в нем есть какая-то любопытная незавершенность. Иногда, несмотря на внешнюю дерзость, он проявляет нерешительность — как тот, кто боится сделать неожиданное открытие. И еще мне интересно, что скрывается за его отказом говорить о своей реальной жизни.

Пожилая женщина, Кван Ли, выглядит менее сложной, но не исключено, что она лишь желает произвести такое впечатление. Кван заботлива и молчалива, но высказала несколько на удивление хороших предложений, и внутренне она, несомненно, сильнее, чем изображает. Несколько раз в тот день, когда даже упрямая Флоримель была готова бросить поиски Рени и !Ксаббу, Кван Ли ухитрялась находить силы, чтобы продолжать их, и нам оставалось лишь со стыдом следовать за ней. Но не перестаралась ли я, отыскивая во всем особый смысл? Нет ничего удивительного в том, что некто с ее культурой и из ее поколения может испытывать необходимость скрывать свои способности под маской скромности. И все же… не знаю.

Флоримель, такая же агрессивная индивидуалистка, как и Уильям, беспокоит меня больше всего. Внешне она такая деловая, немногословная и почти презрительна к нуждам остальных. Но в иные моменты она, похоже, едва справляется сама с собой, хотя я сомневаюсь, что это заметил кто-нибудь, кроме меня. В ней есть такие странные флуктуации… как же это называется? Кажется, аффекты. В ее аффектах случаются настолько необычные, но тонкие изменения, что иногда мне кажется, что у нее раздвоение личности. Однако я никогда не слышала, чтобы раздвоенная личность притворялась одним человеком. Насколько я понимаю, в реальных раздвоенных личностях каждый из персонажей борется за свой шанс стать доминантным.

Все же моя способность понимать все, что я ощущаю, до сих ограничена, поэтому я, возможно, ошибаюсь или неправильно интерпретирую мелкие странности ее поведения. Она смела и отважна. Она не сделала ничего плохого, но много хорошего. И я буду оценивать ее только на основании действий и поступков.

Последний из нашей маленькой группы, которая может оказаться всем, что осталось от отчаянной попытки Селларса решить загадку Иноземья (в конце концов, мы можем лишь надеяться на то, что Рени и остальные выжили), это молодой человек, называющий себя Т-четыре-Б. То, что он мужского пола, тоже, разумеется, лишь предположение. Но, несомненно, были ситуации, когда его энергия и поведение казались мне несомненно мужскими — иногда в нем пробивается едва скрываемое чванство, которого я никогда не встречала у женщин. Но Т-четыре-Б может быть и странно, по-женски заботлив, поэтому я и предполагаю, что он моложе, чем хочет показаться. Невозможно определить возраст или что-нибудь иное по его уличному диалекту, в котором немногочисленные короткие слова имеют несколько значений — насколько я могу судить, ему может оказаться всего лет десять или одиннадцать.

Итак, я здесь, в компании с четырьмя незнакомцами, в опасном месте, окруженном, и я в этом не сомневаюсь, еще более опасными местами. Врагов у нас тысячи, на их стороне огромная власть и богатство, а также кнопки управления этими карманными вселенными. Мы же, напротив, уже увидели, как нас стало вдвое меньше всего за два дня.

Мы обречены, безусловно. Если мы даже выживем и доберемся до следующей симуляции, это уже станет чудом. Опасности повсюду. Вчера днем паук размером с грузовик поймал насекомое всего в нескольких метрах от меня — я слышала, как изменяются вибрации мухи по мере того, как из нее высасывают жизнь, и это стало одним из самых жутких впечатлений, пережитых мною в реальном и виртуальных мирах. Мне очень страшно.