Увы, почувствовать себя героем у меня не получилось. То, чем мы занимались, больше было похоже на мазохизм. Вертолет сбрасывал скорость километров до шестидесяти. Один из пилотов открывал дверь и, пытаясь перекричать рев двигателей, ревел в нашу сторону: «Первый, пошел!». Куда он пытался нас послать до сих пор остается для меня загадкой. Первый, а им, как правило, был наш старшина, старший прапорщик Скалянский, начинал торговаться.

Обращаясь к пилотам, он предлагал им опустить машину еще хотя бы на пару метров. (От этих слов волосы поднимались у меня дыбом. Я начинал понимать, что машину можно было бы опустить еще на пару метров. И еще. Еще несколько раз. Сколько же там внизу этих проклятых метров?). Либо говорил, что первым будет кто-нибудь из них. Пилотов понять было можно. Они отвечали только за нашу доставку до места высадки. И сохранность машины. Опускать вертолет ниже было опасно. Можно было за что-нибудь зацепиться. Да и задерживаться в зоне, где тебя в любой момент могут обстрелять, тоже не хотелось. Их можно было понять. Но попробуйте понять и нас.

Если вы когда-нибудь прыгали с табурета, то согласитесь, что плюс или минус пара метров — играют некоторую роль. Плюс два метра или минус. Тем более, когда прыгаешь с движущегося вертолета с оружием и снаряжением на незнакомый грунт. И не всегда в светлое время суток. Точнее всегда в совсем другое время.

Кстати, есть некоторая разница в прыжке с сорокасантиметрового табурета, стоящего на метровой высоте. И с высоты метр сорок. Кто прыгал, знает какая.

Нет, героического в этом не было ни грамма. Чистой воды мазохизм. В самой извращенной форме.

И для меня до сих пор остается загадкой, как мы умудрялись приземляться без вывихов и переломов. Быть может, свои ангелы-хранители есть не только у пьяниц, но и у мазохистов? Похоже, что есть.

К тому же у вертолетов было одно неоспоримое достоинство. Они позволяли прибыть на задачу своевременно и практически в любой район. И в отличие от пеших прогулок, у нас еще оставались силы эту задачу выполнить. Во время работы нас прикрывала парочка МИ-24. Работать в таких условиях было очень уютно. А когда нас еще и домой отвозили на вертолетах, мы вообще были счастливы. Как Карлсон после трехлитровой банки клубничного варенья. Если бы только летать не так часто. Не постоянная, изматывающая вибрация и гул вертолетных двигателей, мы были бы еще счастливей. Но, как известно, любишь кататься, выбирай санки. А не вертолет.

У нас выбора не было. Иначе я бы выбрал кровать. Но, что мне нравилось больше всего, так это сама организация нашей работы. Это называлось — реализацией разведданных. Информация приходила из афганского разведцентра. Те получали её от своей агентуры из банд, из отдаленных кишлаков, даже из Пакистана. Состав караванов, что везут, охрана и маршрут движения. Афганские разведчики сообщали нам о прохождении караванами контрольных точек. Мы же выбирали наиболее удобные места для перехвата. Вдали от населенных пунктов и духовских укрепрайонов. Контролировалась ли эта территория народной властью или нет, нас не интересовало. При подготовке этих операций я впервые столкнулся с фотоснимками местности, сделанными со спутников. Это впечатляло!

Со временем я узнал и причину, по которой попал в роту. Она была немного необычной. Несколько месяцев назад в стране сменилось руководство. На смену Бабраку Кармалю пришел доктор Наджибула. Он обвинил старое руководство в излишне жестоких способах борьбы с оппозицией. В слишком тесных связях с советскими спецслужбами. В организации ряда громких заказных убийств лидеров оппозиции и духовенства.

В их проведении обвинили командование нашей роты специального назначения. То, что они могли быть к этому причастны — вполне возможно. Вопрос был в другом. Рота напрямую подчинялась Главному разведывательному управлению Генерального Штаба. И без приказа из Москвы никаких действий не предпринимала. Ребят просто предали. Сделали крайними в политических играх. Ведь письменных приказов же не было! Значит, они все делали сами! Обвинили в самоуправстве, превышении должностных полномочий. И отдали под суд военного трибунала.

Командира роты, замполита и командира одной из групп приговорили к различным срокам тюремного заключения. Это было, как гром среди ясного неба! Такого ожидать не мог никто.

И все-таки есть определенная романтика в военной службе. Тебя могут расстрелять за невыполнение приказа. Убить в процесс его выполнения. Либо посадить за выполнение преступного приказа. Всё это немного грустно. Хорошо еще, что у тебя есть выбор. Ты можешь застрелиться. Нет, в таком случае лучше лечь на амбразуру вражеского дзота.

Так одним махом было уничтожено командование роты. Нового ротного назначили из офицеров разведотдела армии. Нашли нового замполита. На должность командира группы поставили меня. Так я и попал в эту роту. Радостного в этом было мало. Личный состав роты был унижен и подавлен. А каким он должен быть, когда его предало собственное командование. Рота была деморализована.

Нас снова начали использовать для проведения различных разведывательно-поисковых операций. Правда, они больше подходили для разведвзводов и полковых разведрот. А не для групп специального назначения. Спецназ предназначен для другого. Чтобы перехватывать караваны с вертолетов особой подготовки не требуется. С такой задачей могли справиться и мотострелки. Но нас втягивали в боевую работу. От простого к сложному. Давали возможность почувствовать себя крутыми парнями. Которым все по плечу. А кто старое помянет…

Несколько перехватов караванов с оружием прошли просто виртуозно. Я смотрел, как работают ребята. Учился. Восхищался их мастерством. Но состояние восторга постепенно начало сменяться чувством усталости. И не только у меня. Почувствовать свою крутизну у нас не получалось. Все чаще и чаще мы стали попадать во встречные засады. Из охотников мы превращались в дичь. Которую обкладывали все плотнее и плотнее.

Фактор неожиданности был утрачен. Моджахеды встречали вертолеты огнем. Караваны использовались как наживка. Для приманки крупной рыбы. На живца ловили нас. Кто-то заранее предупреждал духов о нашем появлении. О месте высадки, времени и задаче. Все труднее и труднее было нам отрываться от противника. Потерь пока не было. Но все прекрасно понимали, что они себя ждать не заставят. И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что где-то у нас завелся «стукачок». Духовский агент. Либо продался кто-то из наших. Настроение у всех было скверное.

А тут еще из разведотдела армии нас стали доставать за срыв операций. За отсутствие результатов. Обычно мы прихватывали с каждого каравана несколько стволов. Остальное оружие и боеприпасы уничтожались на месте. Трофейное оружие производило хорошее впечатление на командование. Но мы это уже проходили. Только раньше это называлось «охотой за скальпами». Как известно, ни к чему хорошему эта охота не привела. Так и сейчас мы прекрасно понимали, что иногда лучше подготовить несчастный случай какому-нибудь моджахеду. Не оставив при этом никаких следов.

Как записано в Коране, все в этом мире проистекает, течет и льется только по воле аллаха. Значит, и смерть правоверного от несчастного случая была угодна аллаху. Возможно, при жизни он что-то делал неправильно. Может быть, даже напрасно воевал против шурави? Это заставляло многих задуматься.