Танатос выпрямился, одной рукой, без малейшего напряжения поднял мастера снов и поволок к столбу, держа за горло, прижал к черному брусу. Прислонил свое лицо, закрытое тканью к белому лицу Фидия с клеймом красного мака на лбу, прошипел едва слышно:

– Ты первый. Но не последний. Мы об этом позаботимся. Мы зажжем такие костры по всем вашим землям…

Усиливающийся дождь лупил по камням и дереву, стекал по сучьям и поднятым рукам оракула, привязанным к перекладине, по его опущенным векам.

Дэймос, не глядя, протянул ладонь, и один из слуг почтительно вложил в нее горящий факел.

И тут Герард заметил, что пальцы связанного сновидящего дрогнули. Он не был мертв, как показалось прорицателю сначала.

Оракул шагнул было вперед, но Аякс сжал когтями его плечо, останавливая.

– Ты не можешь вмешаться. Только наблюдать.

Танатос поднес пламя к веткам. Смола, пропитавшая их, вспыхнула, плюясь искрами, побежала дорожка голубоватого огня. Дым жадно потянулся к человеку. Дождь зашипел от жара, отступая. Фидий поднял голову, приходя в сознание. В его глазах зажглось понимание происходящего. Он рванулся вперед, шаря взглядом по скособоченным фигурам, по дэймосу, скрытому маской, но не задержался на нем. Казалось, оракул ищет кого-то еще, но не может найти.

– Мы сожжем их всех! – В зычном голосе создателя кошмаров звучала ненависть и страстное предвкушение. – Всех мастеров сна.

– Огня не хватит, – прохрипел Фидий. Горячие языки уже тянулись к его босым ногам, опаляя жаром. – И твой Фобетор тебе не поможет!

Танатос размахнулся и швырнул факел в оракула. Раскаленный жезл алой кометой пролетел над разгорающимся хворостом и ударил пленника в грудь.

– Костры будут гореть по всему Полису!! – рявкнул убийца.

Пламя взбежало вверх по рукам Фидия, охватило кисти, взметнулось на волосы.

– Я видел вас! – закричал тот, заглушая невнятный ропот прокаженных. – Вы все мертвы! Трупы! А Полис будет стоять!

Остальные слова слились в оглушающем вопле. Фигура в коконе лохматого пламени билась и рвалась от всепроникающей, жгущей боли. Вонь горящей плоти поглотила остальные запахи.

Герард сам не заметил, что сжимает кулаки так, что начало ломить суставы от невыполнимого желания стиснуть пальцы на шее кого-нибудь из дэймосов. Но он мог лишь смотреть. Законы сна неумолимы. Прошлое остается прошлым. Аякс горячей тяжестью давил на плечи, напоминая о долге прорицателя быть внимательным и отстраненным от импульсивных желаний.

Дождь испарялся от жара. Багровый свет играл на неподвижном танатосе, сминая причудливыми тенями его маску. Провал рта казался наполненным кровью, в глазницах перемешивались раскаленные угли.

Фидий больше не шевелился. Обугленное тело с запрокинутой головой застыло в мертвом равнодушии. Капли воды снова начали бить по нему, чертя дорожки по черному спекшемуся лицу, обращенному к серому небу.

– Ну и кто из нас труп? – спросил создатель кошмаров, рассматривая сожженного врага. Пнул тлеющие сучья, и те рассыпались, разбрасывая искры.

Повернулся к последователям, произнес громко и уверенно:

– Фобетор принял нашу жертву.

Дэймосы восторженно загомонили, а лицо, завешенное грубой тканью, снова повернулось в ту сторону, где стоял Герард. Взгляд темного сновидящего скользнул в пустоту за колонну. А затем он не спеша начал приближаться. Оракул невольно обернулся, проверяя, не стоит ли за его спиной еще один провинившийся слуга, которого ожидает наказание. Но не увидел никого. А когда повернулся – танатос стоял рядом.

За какую-то долю секунды Герард ощутил запах гари и мокрой ткани, исходящий от его одежды, заметил след копоти на маске, услышал шумное дыхание. «Он не может меня видеть», – мелькнула быстрая мысль и тут же, словно услышав ее, бич сновидений протянул руку. Та должна была пройти сквозь гостя из другого времени и пространства, но вместо этого пальцы в серой перчатке сжали горло оракула. Стиснули, впиваясь в напряженные мышцы.

Это не могло быть! Сон не позволял подобных аномалий. Но Герард не успел до конца осознать происходящее – тело отреагировало на агрессию машинально, перехватывая запястье противника и освобождаясь от захвата.

…Пытаясь освободиться.

Сокрушительный удар по голове сзади бросил его на камни. Перед глазами появилось полуразложившееся лицо. Оно ухмылялось разодранным ртом. Скрюченная кисть вцепилась в волосы. На спину навалилась новая тяжесть, силясь удержать на месте, над ухом сипел провалившимся носом еще один прокаженный.

– Так и знал, что в такой важный момент для истории Полиса кто-нибудь из оракулов проберется сюда, к нам, – прозвучал над головой удовлетворенный голос танатоса. – Ты ведь оракул? И не самый слабый. Иначе бы не пробился через волну. Не важно, из какого времени ты пришел, главное, теперь мы можем воспользоваться твоей бесценной памятью.

Это было невозможно. Видения не могли нападать на видящих. Дэймосы не жили вечно. Отголоски минувшего не обладали свободой выбора. Однако сейчас тени прошедших событий обрели плоть и волю. Действовали как хотели и меняли сон, как им вздумается.

Не обращая внимания на боль, Герард сделал то, чего так желал недавно – рывком протянул руку и сжал пальцы на липком горле ближайшего прокаженного. Почувствовал хруст смятой трахеи. С удовлетворением увидел, как закатились его глаза, а на изъеденных губах выступила кровь.

Сквозь алую пелену ярости оракул смотрел на танатоса.

– Не убивать! – приказал тот кому-то за спиной Герарда. – Мне нужна его память.

Не обращая внимания на задыхающегося слугу, он наклонился. Горячая даже сквозь ткань ладонь легла на плечо предсказателя, рывком поднимая на ноги.

– Как тебе удалось устроить ловушку? – спросил тот, не надеясь особо на отклик.

Но бич сновидений посмотрел на него в упор. И наклонил голову без лица.

– Мне помог Фобетор.

Ответ прозвучал, однако с таким же успехом его могло не быть. Эти слова не имели смысла для мастера снов. Помощь несуществующего бога дэймосов была такой же абстракцией, как трезубец Посейдона, вызывающий наводнения…

Цепкие, неожиданно сильные руки прокаженных потащили прорицателя за собой. Герарду казалось, будто он угодил в сильное, живое течение. Он знал, что в реальности легко бы освободился. Сбросил с себя дэймосов, крепко держащих за плечи и висящих на спине. Но сейчас, в структуре сна, физическая сила ничего не значила.

Танатос двигался. В противоречие с законами реального мира не перемещаясь в пространстве – он перемещал пространство на себя.

И никто не заметил тень, вросшую в темноту за колоннами. Черный силуэт беззвучно скользил по ткани сновидения, подтягивая к себе едва ощутимую энергию незримого волокна. Его по-прежнему почти нельзя было разглядеть, он действовал слишком быстро.