– Он… они… мы… – прошептала девушка едва слышно.

– Чего вы хотели?

Она попыталась повернуть голову в его сторону и промолвила так же едва внятно, шелестяще:

– Тебя…

Странный костюм почти испарился с ее тела, осталось лишь пятно на груди.

– Зачем?

Последний черный клок взмыл в воздух, мгновенно трансформируясь. Изогнулся, приобретая стальной блеск, заострился, отрастил тонкий заусенец. Огромный рыболовный крючок с размаху вонзился в тело дэймоса, насаживая белую гладкую плоть на себя, словно наживку, рывком сдернул с места и потащил на невидимой леске прочь сквозь пелену дымной мути.

Герард кинулся вдогонку. Из ткани сновидения возник Аякс, он бесшумно несся рядом, с силой отталкиваясь лапами от неустойчивой основы фрагмента этой реальности.

На камнях не осталось никаких следов. В туманном пространстве не было ориентиров, но кот уверенно мчался вперед, чуя ускользающую от него дичь. Сизая мгла вокруг волновалась, пытаясь выплюнуть какие-то образы, но все они были смазанными, нечеткими.

– Стой! – рявкнул вдруг Аякс.

Герард затормозил с опозданием в долю секунды, балансируя на краю пропасти. Земля обрывалась, срезанная как по линейке. Из-под ботинок оракула посыпались мелкие камешки и канули в темноте где-то внизу. Серая дымка рассеялась. Повеяло свежим запахом соли и водорослей. Глухой рокот нарастал. Вдали появилась гладкая, отполированная до глянцевого блеска стена с кипящей пеной наверху. Волна поднималась все выше и выше. Грозила заполнить собой все пространство сновидения.

– Готов? – кратко спросил Герард, не глядя на спутника. Аякс привычно вспрыгнул ему на плечи, крепко ухватился и замер, ожидая удара.

…Эта волна была настоящей. Наполненной мощью времени и сотнями живых, яростных образов. Они кипели, разлетаясь многоцветными пузырями, сталкивались, проникали друг в друга, лопались, разбрасывая тонкие осколки.

Герард не видел того, кто поднял этот огромный бурлящий вал, стремясь рассмотреть картины, несущиеся на него. Разрозненные обломки метались вокруг, не даваясь взгляду, покрываясь сетью трещин, когда прорицатель пытался сосредоточиться на них. Необычный эффект, стандартно волна легко выплескивала скрытые временные матрицы, ее предназначением всегда было отдавать накопленное. Но не в этот раз…

Герард поднял руку, нащупывая тончайшее волокно структуры сна, зацепил его, потянул, расширяя сферу своего влияния на видение, и обрушил вибрирующий геликон[14]. Заставил выпустить растворенные в нем формы, сплел их быстрым движением ладони и ощутил разгорающийся белый свет первой части временного полиптиха – нескольких картин, связанных единым замыслом…

Оракул стоял возле циклопической колонны из желтого песчаника. Ветер давно выскреб тонкий слой цемента в трещинах плохо подогнанных между собой блоков, раскрошил и разнес по залу мелкими песчинками. Свод поддерживали титанические пилоны[15]. Казалось, еще немного, и те продавят свои основания непомерным весом, утянут здание под землю. Сквозь круглое отверстие в потолке лил дождь. Сливаясь в мелкие ручьи, растекался по гранитным плитам, смывая грязь. В центре под ледяными струями лежало человеческое тело, побитое тяжелыми каплями, не уступающими весом свинцу. Мутные потоки слизывали кровь, набирающуюся во впадинах пола.

Возле колонн, недоступные для ливня, виднелись неподвижные силуэты.

Аякс, лежащий на плечах Герарда, напрягся всем телом, словно хотел спрыгнуть на гранитный пол, чтобы подкрасться к ним, но передумал в самый последний момент. Решил наблюдать издали.

Рядом шевельнулась тень. Только что ее не было.

Оракул увидел черные руки, торчащие из длинных рукавов, скрюченные пальцы – некоторые были лишены ногтей. Лицо под капюшоном серое, искореженное, с разодранной щелью рта и белыми, полуслепыми глазами.

– Лепра, последняя стадия, – тихо произнес Герард, чувствуя щекой лохматую, мокрую морду Аякса.

Тот согласно промолчал.

Человек топтался на одном месте и жадно принюхивался к запаху дождя провалившимся носом.

Возле остальных каменных столбов тоже наметилось движение.

– Дэймос? – с глубочайшим недоверием спросил Аякс, присматриваясь к прокаженному.

– Да.

– Почему тогда болен?

– В древности считалось, что проказа дает дополнительные силы, увеличивая мощь сновидящего, – сказал Герард, наблюдая за новыми фигурами, возникающими из пустоты. – Искажая, уродуя внешнюю оболочку, увеличивает за счет пугающей внешности внутренние резервы.

– И сколько он проживет?

Вопрос не остался без ответа. Но отклик пришел не от оракула.

– Мы будем жить вечно, – прозвучал громоподобный голос, заглушая шум дождя.

Под ливень вышел человек. Его одежда – длинная серая мантия и тканевая маска на лице, такая же грубая дерюга, – мгновенно промокла. Но его это не смущало. Впитывая льющую с неба воду, он стоял как дерево, могучее, древнее, перемоловшее камни своими корнями, чтобы крепче впиваться в землю.

– Мы будем жить вечно, – повторил он уже тише, и все остальные замерли, ловя каждое слово. – Даже если нам придется ждать тысячу, две тысячи лет, это время всего лишь миг перед вечностью, которую нам даст Фобетор.

Ему внимали жадно, молча, не шевелясь.

– Наши враги думают, будто успешно сопротивляются и побеждают. Но они не знают, что уже мертвы. Мы подарили им отсрочку. И придет время, когда они выплатят все долги сполна и падут, освободив место для нас.

Дэймос, которого Герард опознал как танатоса, обернулся. Мокрая ткань на лице скрывала глаза, но, казалось, он смотрит прямо на пришедших из временной волны. Аякс слегка сжал плечо оракула, шесть когтей на передней лапе кольнули кожу, словно предупреждая.

– Я слышал, Дании, ты сомневаешься, – произнес танатос, и прокаженный, стоящий неподалеку от прорицателя, вздрогнул. – Выказываешь неуверенность в нашем плане, и даже более того, страх перед Полисом… – Он помолчал, в тишине громче стал слышен шум дождя. – Выйди сюда.

Дэймос, дрожа всем телом, побрел к нему. Поскользнулся на влажных камнях, неуклюже взмахнул руками, изъеденными болезнью. Главарь удержал его от падения, схватил за плечо, подтянул ближе к себе.

– Ты боишься? – спросил танатос, заглядывая в блеклые глаза соратника. – Ты не веришь в наши силы?

Прокаженный замотал головой, забормотал что-то невнятное, попытался упасть на колени, к ногам предводителя. Но тот удержал его, прижал к себе и заговорил с теплом и участием:

– Знаю, друг мой, это тяжело. Все мы слабы и наши физические тела смертны.