Его голос прозвучал уверено, и я не стала его разубеждать. Потому что не могла, не имела права все ему рассказать! Это означало бы для меня огромные, если не смертельные проблемы.

Зато сейчас вся история стала мне предельно ясной, включая и мотивы, которыми был движим убийца. По мнению Уилса, — или же того, кто теперь жил в его теле, — Тина Уилс повела себя как… продажная девка, выбрав себе другого, куда более обеспеченного, чем он. Забыла их любовь, довольствуясь деньгами и благами, которые давал ей состоятельный муж.

Для поврежденного ума это стало болезненным предательством.

Именно поэтому он попытался ее убить, но не смог — ему помешали. Тогда в бессильной ярости он принялся убивать других. Тех, кто продавал свое тело за деньги, совершая, по его мнению, похожий грех, что и его бывшая жена.

Тодд Уилс или же кем бы он сейчас ни был, взял на себя миссию, хотя его никто об этом не просил. С упорством сумасшедшего он стал охотиться на ночных бабочек Виллерена, решив, что тем самым он делает мир чище.

Правда, уже на свой собственный извращенный взгляд.

Особое чутье Черных, на которое сетовал Эдвард Блейз, помогало ему находить и выслеживать девушек. Затем он их убивал — причем, столь таким безжалостным образом, что думать мне об этом не хотелось. Пусть об этом думает следствие!..

После Уилс затирал за собой следы с особой тщательностью, потому что магия у него все-таки была. Странная, отличая от той, которой пользовались в Арвейне, так как именно ею обладали люди, родившиеся на территории подверженных магической аномалии Умбрусских Скал.

Поэтому следователи так и не смогли ее классифицировать. Даже те, кто воевал в Стеной, они тоже слишком мало знали о способностях Черных.

Именно поэтому они — даже те, кто воевал, — не сумели сделать подобных выводов.

Им не было известно то, о чем знала я. Например, что при определенных условиях носители этой крови могли возродиться после собственной смерти еще раз, но уже в новом теле.

Но как мне рассказать об этом Эдварду, если мне об этом… не рассказать ему никак?!

И еще о своих подозрениях.

Например, мне казалось, что убийца обязательно явится к Тине Додсон, потому что он с ней еще не закончил. Сейчас он топит свою ненависть и боль в крови других, но его обидчица до сих пор жива, и однажды он за ней придет.

Под покровом ночи он явится, чтобы взглянуть ей в глаза. После этого попытается ее прикончить.

Именно так и было показано в детективных сериалах, которые мне довелось просмотреть.

Тут мы оказались в непосредственной близости у «Королевского Клинка», и я чуть было не застонала от разочарования, потому что так и не решила, как именно донести все это до Эдварда Блейза.

Пока что у меня все еще выходило, что ему не рассказать… никак.

Как бы я ни прикидывала, с чего начать свою речь, умело перемешав ее с ложью, ничего путного в голову не приходило, а без фактов Эдвард мне все равно не поверит. Решит, что это очередные фантазии, как в случае с Тиной Додсон.

Если же предоставить ему факты — выложить все как на духу, пугая рассказами о другом мире, — то он мне либо не поверит, либо засадит в психушку.

А если поверит, то в тюрьму.

Мне это нисколько не подходило, потому что для меня и для Анаис это означало бы конец всему.

— Но быть может… — начала я, решив все же подтолкнуть его к мысли, что Тину Додсон навещал…

Кто?!

По мнению Эдварда, уж явно не ее бывший муж. Он своими глазами видел, как погиб капрал Уилс. К тому же, Эдвард сам его и похоронил, поэтому к Тине не мог наведываться покойник. Да и охранять ее он не видел никаких причин. Вся эта история, по его мнению, сильно смахивала на выдумку.

К тому же, у него нет свободных людей.

И я снова уставилась на мелькавшие дома и выбоины в мостовой. Впрочем, дома очень скоро перестали мелькать — потому что мы уже приехали, и на меня посмотрел всеми своими вставленными окнами «Королевский Клинок».

О вчерашней страшной ночи свидетельствовали разве что черные проплешины в зарослях плюща вдоль стены и все еще развороченная мостовая — колесо коляски все-таки угодило в одну из дыр, и я, охнув, завалилась на мага.

На миг почувствовала его запах еще сильнее. Голова закружилась, а мое бедное сердце заколотилось как сумасшедшее. Впрочем, я тут же отстранилась, обругав себя мысленно, что веду себя как подросток в период гормональных бурь.

Перестала так себя вести — вежливо поблагодарила мага, когда он помог мне выбраться из коляски. Вернее, достал, взяв на руки, после чего поставил на землю, заявив, что с моим больным плечом чем меньше движений, тем только для меня лучше.

Тут на меня снова попыталась напасть та самая буря, но я с ней быстро справилась.

— Спасибо! — поблагодарила мана. — Но вы же зайдете внутрь? Я ведь ни разу вас и не накормила, Эдвард!

Улыбнулся, заявив, что ему нравится, когда я зову его по имени.

— Зайду, — пообещал мне, — и вы меня обязательно накормите. Но не сейчас и не сегодня. Возможно, завтра, потому что сейчас у меня накопилось слишком много дел.

Это он произнес с заметным сожалением в голосе, после чего расплатился с извозчиком, попрощался со мной, вскинул руку и исчез в синих сполохах распахнувшегося портала.

А мы остались — я, извозчик и его рыжая лошадь. Смотрели, как исчезали последние магические отблески в дневном воздухе улицы Ремесленников.

— Гм… Ну так это!.. — первым очнулся владелец лошади. — Если юная леди хочет, то можно еще покататься. Могу отвести юную леди в кондитерскую или же… гм… к модистке, — на этом его фантазия в отношении мест, которые могли меня заинтересовать, исчерпалась. — Ваш жених щедро со мной расплатился!

На его предолжение я покачала головой, сказав, что не надо меня катать. Хотела было добавить, что Эдвард Блейз мне не жених, но затем решила, что это к делу не относится.

Отпустив извозчика, побрела к входу в таверну, и из открытых дверей на меня пахнуло ароматом пряной чечевицы и жареного мяса со специями. К тому же, оттуда доносились мужские голоса.

Нет, никого не убивали — мирно беседовали и даже смеялись.

Вот и хорошо, сказала я себе. Непонятно, что будет со мной и Анаис дальше, и как далеко зайдут наши отношения с Эдвардом Блейзом, но хотя бы на дела в таверне жаловаться я не могла.

Когда вошла, оказалось, что в зале были заняты пять столиков. За четырьмя из них дружно обедали, и Анья с Эмилией разносили и забирали тарелки и горшки. Леннарт с мученическим видом, прихрамывая, направлялся к ближайшему столу, держа в руках четыре кружки с пивом.

Завидев меня, он приветливо кивнул.

На кухне что-то жарилось и шкворчало, но шкворчало хорошо — аппетитно и сочно.