– Мне все равно. Но – вам плохо? Я могу чем-то помочь?

– Нет. Это малярия. К сожалению, я не могу ждать, когда кончится приступ… Мое имя Дэвид Фландри, и я некоторое время назад служил под началом полковника Вильямса.

– Так. И… что?

– Два года назад я наткнулся на большое количество книг из библиотеки вашего уважаемого отца. Около трехсот экземпляров…

– Где?

– В Кассивелауне. Собственно, нашел их мистер Эйнбаум, детектив, близкий друг полковника. Я лишь… выполнил изъятие…

– Давайте, я вам все-таки что-нибудь налью. Просто горячего чаю? – не дожидаясь ответа, Глеб открыл термос, наполнил большую чашку, влил сливок из кувшинчика. – Прошу вас.

Фландри обхватил чашку обеими руками, закрыл глаза. Лицо его мгновенно покрылось бисеринками пота.

– Пейте, – велел Глеб.

Гость слабо кивнул, поднес чашку к губам, глотнул раз, еще раз.

– Спа…сибо…

Молча они посидели несколько минут. Корвет был полон звуками: лязгали заслонки топок, гудело пламя, звенели цепи элеваторов. Капитан, узнав о цели плавания, распорядился принять на борт еще тысячу пудов угля.

– Книги, конечно, пропали вновь? – сказал Глеб как бы между прочим.

– Нет, – качал головой Фландри. – Я их вывез. Они здесь.

– Что?

– Я все вывез. Когда началась эта проклятая революция, все палладийцы Кассивелауна – а там их жило много, поверьте – зафрахтовали весьма вместительный барк… собственно, это я им помог. Поэтому…

– Книги здесь? На Хаяси?

– Внизу, у трапа. Сундук. Можете забрать.

– Мистер Фландри…

– Я догадывался, что эти книги для вас не просто сентиментальные воспоминания – иначе за ними бы не охотилось столько занятых людей. Они нужны вам, а для чего – это не мое дело. Другое важно. Вы можете исполнить то, о чем я вас попрошу. Можете отказать. Я сознаю, что и вы не вполне свободны в своих поступках. Мой долг повелел мне оставить родину. Я делал то, что должен был делать. Но скоро моя малярия прикончит меня. Я никогда не думал, что такой пустяк окажется важным, но – я хочу лежать в родной земле…

Глеб долго смотрел на свои руки. Пальцы сами сбой сплетались и расплетались. Ногти обкусаны… Мы, живущие в щели тараканы, удивительно сентиментальны. Зачем тянуть с ответом, когда все решено?

– Как вы сумели найти меня? – спросил он.

Фландри слабо улыбнулся, и Глеб понял, что задал глупый вопрос.

В вечернюю понюшку добавлена была пыльца ипанемы, и поэтому пленники спали. Вильямс собрал отряд.

– Ребята… – он едва ворочал языком. – Вы все видите сами. Нужно – двадцать один. Есть – семнадцать. Плюс шестеро нас. Даже если мы плюнем на все и пойдем домой, то – не дойдем. Воды уже нет. Все. Так что вопрос лишь в выборе способа умереть… Если кто-то считает иначе, я готов выслушать. Если кто-то хочет попытаться дойти – не стану удерживать, но… шансов нет. Ни малейших. Тем не менее я предлагаю жребий. Чтобы потом не думать…

Все молчали.

– Мервин?

– Все равно.

– Эндрью?

– Пусть жребий. Или прикажите.

– Сол?

– Как решит начальство.

– Дэнни?

– Жребий.

– Батти?

– Я все равно никуда не пойду. Я с ними, – он кивнул на пленников.

– Тогда – пять спичек… – Вильямс достал коробку, негнущимися заскорузлыми пальцами достал пять спичек, у двух отломил головки. – Длинная – огонь. Короткая – жажда. Тяните.

– Длинная, – равнодушно сказал Мервин.

– Длинная, – Сол.

– Короткая, – Дэнни.

– Кор… длинная, – Эндрью закашлялся.

– И – короткая… – медленно сказал Вильямс, крутя в пальцах спичечный обломок.

К десяти часам стало припекать, и пыль, прибитая ночным дождем, начала подниматься в воздух и повисать над дорогой белым пластоватым дымом. Билли раскапризничался. Его уже не занимали ни лошадки, ни дяди с ружьями, ни птички на деревьях (зловещего вида сытые вороны, с неудовольствием поглядывающие вниз, на не по правилам живых людей). Светлана пыталась петь – он не слушал. Но потом за дело взялся Лев. У него были длинные гибкие пальцы, и пальцы эти могли, оказывается, быть кем угодно: хитрым зайцем, двумя глупыми гусями, вором и полицейским, судьей, моряком… Светлана и сама загляделась на представление, на балаганчик, разыгрываемый внутри вывернутого солдатского бушлата.

И, когда хлопнуло несколько выстрелов, сдавленно закричал возница, рванули и тут же мертво стали лошади – она испугалась не сразу, а после секундной досады: такую игру испортили!..

– Стоять, лошадьи ублюдки! – рявкнул какой-то великан, одной рукой сгребая удила. – Эй, леди, не бойтесь, вас тут не обидят! А ты, солдат, выходи!

И впереди, и сзади происходило одно и то же: высыпавшие из канав, из травы люди в сером удерживали коней, стаскивали с козел возниц, обезоруживали немногочисленную охрану солдат госпитальной команды. Подталкивая штыками и прикладами, их отгоняли куда-то от дороги. Лев, кряхтя, начал вставать, но Светлана с отчаянным криком вцепилась в него:

– Не пущу! Не пущу!

И – завопил Билли.

Потом были тянущие и хватающие руки, орущие глотки, ножи и стволы в лицо – и чей-то насмешливый голос:

– Не можешь с бабой совладать, Эразмус?

Великан смущенно держал ее за локоть.

– Эразмус? – вскинулась Светлана. – Вы не из Порт-Элизабета?

– Примерно так леди, – прогудел великан. – А что такого?

– Когда в позапрошлом году был мятеж – вы воевали? В ополчении?

– Ну да. Вон, многие из нас были тогда в ополчении. Да и командир наш…

– Вы помните Глеба Марина? Русского? На мосту?

– Да как же не помнить! Геройский парень. А вы что, его знаете?

– Это мой брат.

– Да вы что?! Лейтенант! Эй, кто-нибудь, крикните сюда Дабби, пусть подойдет! Мистер Дабби, тут знаете кто? Тут сестрица нашего Глеба нашлась! А этот солдат – он ваш муж или кто?

– Я не муж и не солдат, – сказал Лев. – Я…

– Это мой давний друг и телохранитель, – сказала Светлана. – Он спас мне жизнь – мне и моему сыну. – Она заметила, как Лев покраснел. – А мой муж – может быть, вы слышали: капитан флота Сайрус Кэмпбелл.

– И такого помню, – сказал Эразмус. – Знаком не был, а имя помню.

Подошел высокий худой офицер.

– Доброе утро, леди. Неужели вы – сестра Глеба? А этот сероглазый – его племянник? Извините за инцидент, но – война… Вы, конечно, проследуете дальше… чуть позже. Эразмус, поторопи ребят, пусть уводят лошадей. Пол, эту повозку не распрягать и вещи не трогать. Прошу вас, пойдемте ненадолго с мной…