Но данному, жизненно важному для всей Европы, нейтралитету Грузии, Украины и Белоруссии целесообразно предоставить гарантии не только НАТО и России (или даже СНГ), но и иных государств и/или межгосударственных образований. Гарантия даже со стороны территориально удалённых стран может оказаться вполне эффективной. Вспомним хотя бы войну Судного дня (октябрь 1973-го года), прекращенную не прямым силовым вмешательством. Угроза такого вмешательства (причём – небывалый случай – со стороны СССР и США совместно) была следствием давления арабских стран, установивших эмбарго на поставки нефти западному миру.

Конечно, история знает и разнообразные нарушения нейтралитета. Так, в Первой Мировой войне Германия прошла через нейтральную Бельгию, попутно разгромив её войска и крепости. Во Второй Мировой та же Германия захватила почти все нейтральные страны Европы (Швейцарию и Швецию не тронула – но вовсе не из уважения к их статусу, а по сугубо военно-стратегическим соображениям[95]).

Но такие нарушения всегда строжайше наказывались. В Первой Мировой нападение Германии на Бельгию послужило поводом для вступления в войну Великобритании, чьи промышленные и колониальные ресурсы в значительной степени предопределили поражение Германии. Да и судьба Третьего рейха предостерегает любого желающего поиграть принципами нейтралитета и судьбами народов.

Многосторонние гарантии нейтралитета – ничуть не менее надёжная защита, чем соглашения о взаимной обороне. А ощущение опасности в странах, гарантиями не охваченных, неизмеримо меньше. Это ощущение необходимо учитывать хотя бы потому, что неприятие российским обществом расширения НАТО рождено не столько явным стратегическим расчётом, сколько общим ощущением угрозы.

Да и в чисто военном отношении гарантия нейтралитета вполне равноценна участию в военном союзе. Современная, мобильная, армия ту же Польшу – не говоря уж о прибалтийских странах – пройдёт за день-два. Никакие союзники – если только они не расквартированы непосредственно на атакуемой территории и не отмобилизованы заранее – просто не успеют вмешаться. Роль прибалтийских стран в военном союзе сводится к тому, чтобы дать другим его участникам дополнительные часы на мобилизацию. Не зря их входа в НАТО особенно желала Польша, считающая себя особо уязвимой в случае российской атаки, пугающей её вопреки всем доводам разума. Так что прибалтийские страны оказываются даже не второстепенными, а третьестепенными членами НАТО. И могут рассчитывать на единственную форму защиты – операцию возмездия.

Нейтралитет может гарантироваться не только в целом, но и против конкретных угроз. ГДА включал не только общую статью 2 «Сохранение независимости Австрии», но и специальные – 3 «Признание Германией независимости Австрии» и 4 «Запрещение аншлюса» («включения»), то есть присоединения Австрии к остальной Германии. Можно специально воспретить те – возможные в неопределённом будущем – поползновения со стороны России, которых её соседи столь шумно опасаются.

Впрочем, тяга недавних «варшавцев» (включая некоторые республики бывшего Союза) в НАТО вызвана не только желанием безопасности. Они ещё и хотят интегрироваться во все структуры западного мира.

В удовлетворении этого стремления нейтралитет также может оказаться полезен.

Этот статус сам по себе свидетельствует об интеграции в систему европейской безопасности и стабилизации. Нейтральные Австрия, Финляндия, Швейцария, Швеция – ничуть не менее важные звенья этой системы, нежели включённые в НАТО Греция, Дания, Норвегия, Турция.

Да и проблемы с демократизмом стран былого социализма тоже можно решить по опыту соглашений о нейтралитете. В соглашения всегда входят не только гарантии других стран – даёт обязательства и сам нейтрал. Это могут быть не только очевидные обещания не участвовать в конфликтах и не присоединяться к конфликтогенным коалициям, но и нормы внутреннего поведения. Так, ГДА включает статьи 6 «Права человека» и 8 «Демократические учреждения».

Есть в ГДА и статьи, посвящённые конкретным проблемам тогдашней Австрии: 7 «Права словенского и хорватского национальных меньшинств» и 9 «Роспуск нацистских организаций». Их аналоги тоже не повредили бы. Судьбы национальных меньшинств под угрозой даже там, где эти меньшинства составляют большинство: у 5/6 граждан Украины родной язык – русский. Стремительно размножаются экстремистские партии: украинский Корчинский даже в Чечню боевиков отправлял, не говоря уж о Крыме. Соглашения о нейтралитете могли бы обязать Грузию и Украину вести себя цивилизованно, с Прибалтикой мы ещё в 1990-х проморгали такую возможность…

Кстати, у нас есть куда более эффективные, нежели прямые экономические санкции, методы воздействия на Саакашвили. В частности, можно навлечь на него – а не на нас! – гнев международного сообщества. Мы можем переключить его на куда более серьёзные, чем антироссийство (не говоря уж о попытках вернуть Абхазию и Южную Осетию, чьи граждане ещё в первые годы распада СССР отстояли свою независимость открытой силой), дела.

Ещё при жизни СССР принято постановление: восстановить историческую справедливость в отношении народов, депортированных во время Великой Отечественной войны[96]. Правда, осуществление столь благородного намерения, как часто бывает в истории, обросло изобильными непредвиденными и нежелательными последствиями. Например, репатриация крымских татар стала инструментом давления националистических властей Киева на русское большинство жителей Крыма. А требование ингушей о возвращении Осетией части Владикавказа, когда-то входившей в состав их республики, обернулось вооружённым столкновением, лишь чудом не переросшим в затяжной конфликт вроде спора арабов с евреями за восточную часть Иерусалима.

Но, несмотря на все подобные побочные эффекты, все республики бывшего Союза предоставили своим депортированным жителям возможность вернуться в прежние регионы проживания, обустроиться там, влиться в местную хозяйственную жизнь. Все, кроме Грузии.

Надо отметить: и в советские времена многие местные руководители исповедовали лозунг «Грузия для грузин». Не зря во время подготовки Союзного договора Григорий Константинович (Серго) Орджоникидзе набил морду одному из вождей ЦК грузинской компартии. Грузин, немало поездивший по всей России, успешно сотрудничавший с представителями многих её народов, рассвирепел, услышав от своих соплеменников план вытеснения из родной страны всех негрузин. Ульянов в одном из своих последних писем потребовал расследовать эпизод. Феликс Эдмундович Дзержинский признал деяние Орджоникидзе оправданным и политически, и личностно.

Вот и постсоветские вожди Грузии не захотели возвращать к себе инородцев, высланных самым известным грузином – Иосифом Виссарионовичем Джугашвили – в бытность его генеральным секретарём Сталиным. Им и без того хватало национальных костей в горле: они пытались то из Южной Осетии всех осетин выгнать в Северную, то избавиться от абхазов в Абхазии…