– «Сквернословы», – сказал Томасу Уилл Скит.

– Сквернословы?

– Так их называют – «сквернословы».

Он провел Томаса и Элеонору по склону взглянуть на пушки, представлявшие собой связки железных труб. Пушкари перемешивали порох, а остальные развязывали связки гарро – стреловидных железных снарядов – и запихивали их в стволы пушек. Некоторые «сквернословы» имели до восьми стволов, некоторые семь, а некоторые только четыре.

– Бесполезные хреновины. – Скит плюнул. – Но они могут напугать коней.

Он кивнул стрелкам, рывшим лунки перед «сквернословами».

Пушки здесь стояли густо – Томас насчитал тридцать четыре, и еще волокли новые, – но они были нужны лишь для прикрытия лучников.

Прислонившись к повозке, Скит смотрел на дальний холм. Погода была вовсе не теплой, но он вспотел.

– Ты заболел? – спросил Томас.

– Немного крутит кишки, – признался йоркширец, – но ничего такого, что помешало бы петь и плясать.

На дальнем холме уже собралось сотни четыре французских всадников, и из леса появлялись все новые.

– Может быть, ничего и не будет, – тихо проговорил Скит.

– Сражения?

– Филипп Французский нерешителен. Он совершит марш-бросок, чтобы вступить в бой, а потом подумает, что лучше повеселиться дома. Так я о нем слышал. Нервный ублюдок. – Он пожал плечами. – Но если он решит, что сегодня ему выпал шанс, дело плохо.

Томас улыбнулся:

– А ямы? А лучники?

– Не будь дураком, парень, – обругал его Скит. – Не каждая лунка сломает по конской ноге, и не каждая стрела попадет в цель. Возможно, мы отобьем первую атаку, а может быть, и вторую, но они будут все наседать и наседать и в конце концов пробьются. Их слишком много, гадов. Они пройдут, Томас, и тогда придется поработать латникам. Просто не теряй голову, парень, и помни, что рукопашная – для латников. Если эти ублюдки пройдут за ямы, опусти лук и жди цели, и тогда останешься жив. Ну а если мы проиграем… – Он пожал плечами. – Беги в лес и прячься там.

– Что он говорит? – спросила Элеонора.

– Что сегодня будет простая работенка.

– Ты не умеешь врать, Томас.

– Их просто слишком много, – проговорил Скит самому себе. – Томми Дагдейлу в Бретани пришлось еще круче, Том, но у него было в избытке стрел. А у нас не хватает.

– У нас все будет в порядке, Уилл.

– Да, конечно. Может быть. – Скит отошел от повозки. – Мне нужно немного побыть одному.

Томас и Элеонора снова направились на север. Англичане уже строились. Вокруг расставленных там и сям флагов толпились латники, строясь в квадраты. Впереди каждого строя становились лучники, а старшие проверяли, оставлены ли в строю промежутки, чтобы лучники могли убежать, если всадники прорвутся слишком близко. Из деревни принесли связки копий и раздали латникам переднего ряда. Если французы преодолеют стрелы и ямы, копья можно упереть в землю и встретить ими врага.

К полудню на холме собралось все войско. Оно казалось гораздо больше, чем было на самом деле, потому что многие женщины остались со своими мужчинами и сидели рядом с ними на траве. Время от времени выглядывало солнце, отбрасывая на долину тени. Ямы были вырыты, пушки заряжены. С дальнего холма за англичанами наблюдали французы. Не меньше тысячи. Но никто не рискнул спуститься по склону.

– Это, по крайней мере, лучше, чем марш, – сказал Джейк. – Есть возможность отдохнуть, верно?

– Денек будет легкий, – предположил Сэм и кивнул на дальний холм. – Ублюдков не так уж много, а?

– Это лишь авангард, дурень, – ответил Джейк.

– А что, подойдут еще? – искренне удивился Сэм.

– Придет вся Франция до последнего ублюдка.

Томас молчал. Он представлял себе, как французское войско тянется по Аббевильской дороге. Все они знают, что англичане остановились и ждут их, и, несомненно, французы спешат, чтобы не опоздать к сражению. Наверное, они уверены в победе. Он перекрестился. Элеонора, чувствуя его беспокойство, коснулась руки Томаса.

– С тобой все будет хорошо, – сказала она.

– И с тобой тоже, любовь моя.

– Помнишь, что ты обещал моему отцу?

Томас кивнул, но не мог убедить себя, что сегодня увидит копье святого Георгия. Этот день был реален, а копье принадлежало некоему таинственному миру, с которым Томас не хотел иметь ничего общего. Все прочие, думал он, пылают страстью к этой реликвии, и только он, у которого не меньше причин узнать правду, остается равнодушен. Лучше бы ему вообще не видеть этого копья. Лучше бы человек, называвший себя Арлекином, никогда не появлялся в Хуктоне. Но если бы французы не высадились там, он не ходил бы с черным луком, и не стоял бы сейчас на этом зеленом холме, и не встретил бы Элеонору. «Нельзя отвернуться от Божьей воли», – сказал себе Томас.

– Если увижу копье, – пообещал он Элеоноре, – я буду биться за него.

Это была его епитимья, хотя он надеялся, что исполнять ее не придется.

В полдень солдаты поели заплесневелого хлеба. Французы темной тучей покрывали дальний холм, теперь их было очень много, и прибыли первые пехотные части. Первые капли дождя заставили лучников свернуть тетивы и спрятать под шлемы. Но мелкий дождь вскоре закончился, и лишь ветер шевелил траву.

А французов на дальнем холме становилось все больше и больше. Целое полчище. Оно пришло в Креси, чтобы отомстить.

Англичане ждали. Два стрелка из отряда Скита играли на дудочке, а хобелары, поставленные защищать пушки на флангах, пели песни про зеленые леса и быстрые ручьи. Некоторые танцевали, выделывая па, к которым привыкли дома на зеленых лужайках, другие спали, многие играли в кости, и все, кроме спящих, постоянно поглядывали через долину на дальний холм, где сгущалось вражеское войско.

У Джейка был кусочек воска, и он пустил его по рядам стрелков, чтобы они натерли луки. В этом не было необходимости, просто хотелось чем-то заняться.

– Откуда ты взял воск? – спросил его Томас.

– Украл, конечно, у одного разини-латника. Наверное, намазывал себе седло.

Беседа перешла в спор, из какого дерева получаются лучшие стрелы. Это был вечный спор, но он убивал время. Все знали, что лучшие стрелы делают из ясеня, но некоторые утверждали, что березовые, грабовые или даже дубовые стрелы летят ничуть не хуже. Ольховые, хотя и тяжелые, были хороши для охоты на оленя, но им требовался тяжелый наконечник, и стреляли ими не с той дистанции, как в бою.

Сэм достал из мешка новую стрелу и показал всем, как искривилось ее древко.

– Наверное, из долбаной ольхи, – пожаловался он. – Такой хорошо стрелять из-за угла.

– Теперь стрелы делают не так, как раньше, – сказал Уилл Скит, и стрелки усмехнулись, потому что это была его старая песня. – Это точно, – продолжал Уилл. – Нынче одна спешка, и никакого мастерства. Кому оно нужно? Ублюдкам платят за вязанку, вязанки посылают в Лондон, и никто не осматривает стрелы, пока они не попадут к нам, а нам что делать? Только взгляните! – Он взял у Сэма стрелу и покрутил в руках. – Это же вовсе не гусиные перья! Это воробьиные! Она никуда не годится, разве что пощекотать себе задницу. – Он швырнул стрелу обратно Сэму. – Нет, настоящий стрелок должен сам делать себе стрелы.