– Это знамя нашей семьи, – сказал Арлекин и черными лентами привязал полотнище к длинному серебряному наконечнику копья, – и много лет, сэр Саймон, это знамя было запрещено во Франции, так как его владельцы сражались против короля и Церкви. Наши земли были опустошены, а наш замок до сих пор разорен. Но сегодня мы станем героями, и это знамя снова окажется в милости. – Он обернул наконечник флагом, скрыв йейла. – Завтра мой род возродится.

– Какой род? – спросил сэр Саймон.

– Мое имя – Ги Вексий, – раскрыл тайну Арлекин, – я граф Астаракский.

Сэр Саймон никогда не слышал про Астарак, но ему было приятно узнать, что его хозяин – человек действительно благородных кровей. Выражая покорность, он почтительно протянул к Ги Вексию сложенные руки и с непривычным подобострастием проговорил:

– Я не разочарую вас, милорд!

– Бог не отвернется от нас сегодня, – сказал Ги Вексий и взял руки сэра Саймона в свои. – Завтра, – он возвысил голос, говоря со всеми рыцарями, – мы сокрушим Англию!

Потому что у него было копье.

И приближалось войско французского короля.

И англичане сами приготовили себя для побоища.

Уилл Скит стоял на опушке рядом с кучей выгруженных с телеги вязанок.

– Стрелы, – сказал он, но вдруг осекся, глядя на прическу Томаса. – Боже милостивый! Похоже, тебя обгрызла крыса. – Он нахмурился. – Впрочем, тебе идет. Как будто ты наконец-то повзрослел. Стрелы! – повторил Уилл. – Не тратьте их зря.

Он начал одну за другой швырять связки лучникам.

– Кажется, их много, но вы, богом обиженные калеки, никогда не были в настоящей битве, а битва поглощает стрелы так же, как шлюха поглощает… Доброе утро, отец Хобб!

– Ты оставишь мне связку, Уилл?

– Не трать их попусту на грешников, святой отец, – ответил тот, бросая связку и ему. – Убей какого-нибудь богобоязненного француза.

– Такого не бывает, Уилл. Все они сатанинские отродья.

Томас высыпал одну вязанку в свой мешок для стрел, а другую заткнул за пояс. В шлеме он хранил две тетивы, сберегая их от опасного дождя. В лагерь к лучникам пришел кузнец, молотом выправил мечи, топоры, ножи и тесаки, а потом наточил их. Кузнец, и раньше бродивший близ войска, сказал, что король отправился на север посмотреть на поле боя, но сам он считает, что французы сегодня не придут.

– И чего тогда потеть, – проворчал он, водя точильным камнем по мечу Томаса, и заметил, глядя на длинный клинок: – Французская работа.

– Из Кана.

– Ты мог бы продать его за пенни или два. – В похвале чувствовалась зависть. – Добрая сталь. Старая, конечно, но добрая.

Теперь, пополнив запас стрел, лучники сложили свои вещи в повозку, которая вмещала пожитки всего войска. Один солдат, мучившийся животом, будет охранять ее, а другой инвалид присмотрит за конями стрелков. Уилл Скит велел убрать повозку и осмотрел собравшихся лучников.

– Эти ублюдки придут если не сегодня, то завтра, – сказал он. – Их больше, чем нас, и они не голодные, у них хорошая обувь, и они думают, что их дерьмо пахнет розами, так как они долбаные французы. Но умирают они так же, как и все прочие. Стреляйте в их коней – и доживете, чтобы увидеть закат. И помните: у них нет настоящих стрелков, а значит, они проиграют. Это не трудно понять. Берегите головы, стреляйте в коней, не тратьте попусту стрелы и слушайте приказы. Пошли, ребята.

Они перешли мелкую речку, как и множество других отрядов, потянувшихся из леса в деревню Креси, где расхаживали рыцари, окликая оруженосцев или пажей, чтобы те поудобнее затянули какой-нибудь ремень или ослабили пряжку. Связанных уздечками коней отвели за холм, где вместе с войсковыми женщинами, детьми и пожитками они простоят до окончания битвы в кольце телег. Принц Уэльский, до пояса уже облаченный в доспехи, грыз у церкви зеленое яблоко. Он рассеянно кивнул, когда стрелки Скита почтительно стянули свои каски. Жанетты нигде не было, и Томас задумался, не сбежала ли она одна, но потом решил, что ему нет до этого дела.

Рядом с ним шла Элеонора. Она дотронулась до его мешка со стрелами:

– Тебе хватит стрел?

– Смотря сколько придет французов, – ответил Томас.

– А сколько здесь англичан?

Говорили, что в войске восемь тысяч, половина – стрелки, и Томас счел, что это похоже на правду[6]. Он назвал цифру Элеоноре, и та нахмурилась.

– А сколько французов? – спросила она.

– Бог их знает, – ответил Томас.

Сам он считал, что их гораздо больше восьми тысяч, намного больше, но он ничего не мог с этим поделать и потому, глядя на поднимавшихся по склону лучников, постарался забыть о численном неравенстве.

Они перевалили через гребень и увидели длинный передний склон. На мгновение Томасу показалось, что начинается великая ярмарка. Холм пестрел разноцветными флагами, а между ними ходили люди. Для полного сходства с Дорчестерской ярмаркой не хватало только пляшущего медведя и жонглеров.

Уилл Скит остановился, высматривая знамя графа Нортгемптонского, и увидел его справа от себя, недалеко от мельницы. Он повел своих людей вниз, и графский латник показал им вехи, отмечавшие их позицию.

– Граф хочет, чтобы вы вырыли ямы против коней, – сказал он.

– Вы слышали? – крикнул Уилл Скит. – Начинайте копать!

Элеонора помогала Томасу. Земля была плотная, и, чтобы разрыхлить ее, приходилось пользоваться ножом, а потом выгребать грунт руками.

– Зачем вы роете ямы? – спросила Элеонора.

– Для коней, – ответил Томас, притаптывая вырытую землю, прежде чем начать копать следующую ямку.

Перед всем строем лучников, шагах в двадцати от позиции, появились одинаковые маленькие лунки. Вражеские всадники будут нестись на всем скаку, и ямы задержат их. Кони смогут преодолеть это препятствие, но медленно, и азарт наступления будет потерян. Пробираясь между коварными лунками, французы сами окажутся под атакой лучников.

– Вон, – сказала Элеонора, указывая рукой, и Томас увидел на дальнем конце холма отряд всадников.

Первые прибывшие французы смотрели через долину, как под знаменами медленно собирается английское войско.

– Еще несколько часов, – сказал Томас.

Эти французы, догадался он, были лишь авангардом, посланным вперед разыскать врага, а основное французское войско еще идет из Аббевиля. Арбалетчики, которые, конечно, возглавят атаку, будут пешими.

Справа от Томаса, где склон спускался к реке, строилось укрепление из пустых телег и повозок. Их подгоняли плотно друг к другу в качестве преграды для всадников, а между ними поставили пушки. Это были не те большие пушки, что безуспешно пытались пробить ворота в канскую крепость, а гораздо меньше.