Гости принялись за трапезу. Даже Беатриса, судя по ее лицу, осталась довольна угощением.

Вино развязало мужчинам языки. Лица их раскраснелись. Беатриса и Элоиза вскоре отправились в свою комнату. Между тем застольные беседы становились все громче и оживленнее. Келарь стал просить Мак-Айвора рассказать о приключениях и сражениях на Святой Земле, в которых он участвовал вместе со спутниками. Мак-Айвор был достаточно умен, чтобы скрыть их настоящие имена и принадлежность к ордену тамплиеров. Шотландец сказал, что все они служили во вспомогательной части иоаннитов — благо рыцари были хорошо знакомы с обычаями этого ордена. А то, что их ремеслом была война, мог заметить и самый неискушенный крестьянин.

— Скажи, довелось ли вам воевать с неверными мусульманами во время страшной битвы у Аккона? — спросил брат Донатус, возбужденно сверкая глазами.

— К сожалению, такое счастье нам не выпало, — ответил Мак-Айвор, сделав скорбное лицо. — Хотя все мы страстно желали отдать свои жизни во славу Божью! Но наш отряд покинул Заморье еще зимой. Поэтому мы и не смогли принять участие в битве за Аккон. В это время мы под началом нашего тогдашнего командира уже были… были на небольшой войне, о которой я не хотел бы рассказывать.

Брат Донатус кивнул.

— Тогда мы и не будем о ней расспрашивать. Но расскажи, что вы видели на Святой Земле.

Мак-Айвор охотно согласился, тем более что вино начало действовать и на него. Постепенно он вошел в раж и начал рассказывать небылицы, от которых у гостей волосы вставали дыбом. Они слушали, затаив дыхание и раскрыв рот от удивления.

Вскоре к Мак-Айвору присоединились Тарик и Герольт. Они наслаждались радостным, беззаботным общением, а брат Донатус следил за тем, чтобы кувшины на столе постоянно были полны. Похоже, он боялся, что истории прекратятся, как только рыцари увидят в своих кубках пустоту.

Герольт, впрочем, довольствовался лишь тем, что иногда вставлял поправки в рассказы Мак-Айвора. Он не позволял себе увлекаться многословием и уж тем более не хотел сочинять что-либо на потеху публике. Вскоре немец устал от шумной беседы. Он знал, что его друзья так просто от бездонной бочки вина не оторвутся. Герольт хотел прилечь в конюшне на соломе. Ведь ему предстояла бессонная ночь.

Герольт встал, извинился и, ссылаясь на головную боль, заявил, что нуждается в покое. Келарь наскоро его благословил, купцы сочувственно покивали, а Шаброль заметил, что причиной головной боли может быть все что угодно, только не вино — ничем больше уход Герольта отмечен не был. Пока одноглазый рыцарь сидел за столом и вино лилось рекой, гости были довольны. Никто из присутствовавших даже не заметил, что Герольт достал из-под стола поношенный мешок и спрятал его под мышкой.

Рыцарь отправился в конюшню. Он и Мак-Айвор сразу после своего прибытия перевели туда лошадей и позаботились о них. Тогда же Герольт внимательно осмотрел это помещение. Идеальное место для сна и для несения караула он нашел сразу же. Это был свободный загон как раз напротив входа. Другие владельцы лошадей избегали этого места, поскольку там были самые сильные сквозняки. В загоне Герольт приготовил себе лежбище из соломы. Искать тайник для Святого Грааля ему долго тоже не пришлось — у стены возле ворот стоял большой ящик, почти доверху наполненный овсом.

Теперь, убедившись в том, что никто за ним не следит, Герольт в полной темноте пробрался к этому ящику и начал выгребать овес из заднего правого угла, сверху прижимая к этому месту мешок со священной чашей. Наконец мешок опустился на дно. Сверху он на аршин оказался засыпан овсом.

Сделав это, Герольт ослабил перевязь, вынул из ножен меч и положил его рядом с собой. При этом обоюдоострый клинок уходил за изголовье, а рукоятка оставалась на уровне груди. Теперь он смог бы при необходимости мгновенно схватить готовый к бою меч.

Герольт пролежал на соломе несколько минут, как вдруг услышал шуршание песка и мелких камней. Рыцарь тут же вскочил и с мечом в руке бросился к двери.

К конюшне подходил какой-то худощавый человек. В левой руке он держал фонарь, а в правой — маленький кувшин. Шел он медленно, явно стараясь не пролить из своего сосуда ни капли.

При свете фонаря Герольт увидел, что это был юноша в коричневом балахоне послушника. Он выглядел младше Герольта на несколько лет. Поверх балахона на нем был очень грязный кожаный фартук. Герольт еще издалека определил по запаху, что фартук послушника был испачкан навозом. Успокоившись, тамплиер спрятал меч в ножны. Он не хотел пугать парня.

— Господин рыцарь, это вам от нашего келаря, — сказал послушник, протягивая кувшин. — Передаю вам по поручению брата Донатуса, что это вино из его лучшей бочки. Он угощает всех. Он считает, что вы тоже должны его отведать.

Герольт помедлил.

— Передай ему мою благодарность. Но сегодня я и так уже выпил много превосходного вина.

Юный послушник испугался.

— Вы не должны этого делать, господин рыцарь, — торопливо заговорил он. — Да простит меня Всевышний за такие слова, но это вино брат Донатус бережет пуще драгоценного Евангелия, которое он переписал и украсил картинками в нашем скриптории. Если вы пренебрежете угощением, келарь не только обидится, но и решит, что в вашем отказе виноват я! Тогда он изольет свой гнев на меня. Он сделает так, чтобы я всю жизнь собирал навоз и относил его на поля. Смилуйтесь надо мной! Сделайте хотя бы два-три глотка!

Герольт рассмеялся.

— Я могу тебя понять. Ну хорошо, давай.

Он взял сосуд и сделал порядочный глоток. Когда рыцарь опустил кувшин, во рту у него осталось ощущение бесподобного вкуса.

— Клянусь Девой Марией, это самое лучшее вино, какое мне довелось отведать в жизни!

Послушник с облегчением вздохнул.

— Я знал, что оно вам понравится. Теперь я с чистой совестью могу сказать келарю, что вы приняли его дар.

— Да, скажи. Утром я и сам его поблагодарю. И оставь кувшин, я сам его отнесу, — добавил Герольт. — Может быть, я сделаю еще пару глотков. Пить такое вино приходится не каждый день.

— Желаю вам доброй ночи и благословения Господа, — сказал послушник. Затем он удалился.

Герольт закрыл за ним дверь и задвинул щеколду. Затем он вернулся к своему ложу, положил меч на место и снова попробовал вино. Пренебречь таким добром действительно было невозможно. К тому же это был совсем небольшой кувшин. Вина из него хватало на пару кубков.

Герольт не чувствовал опьянения, но тепло разошлось по его телу с головы до ног. Он вытянулся на соломе, положил руки под голову и окинул взглядом темноту. Блаженство наполняло его. Этому чувству не могла помешать даже мысль о сломанной оси. Завтра два послушника отправятся вместе с ними к карете и починят ее — об этом уже распорядился приор. Ну что ж, придется потерять еще один день да еще заплатить монастырю за починку. Однако особых причин для недовольства у рыцарей все-таки не было. Они, похоже, уже проехали один из двух опаснейших отрезков своего пути во Франции. За спиной остались четыре дня дороги. Вполне может быть, что в Марселе они действительно ускользнули из сетей, расставленных искарисами. Следующий опасный отрезок начинался в одном-двух днях пути от Парижа. С Божьей помощью, соблюдая величайшую осторожность, они достигнут своей цели, доберутся до замка тамплиеров и передадут Святой Грааль в руки Армана, который ждет их уже несколько месяцев и, должно быть, не находит себе места. С чувством глубокой веры в удачу Герольт наконец погрузился в сон.