— В Гроллье был преподаватель, некто Данкан Клайн.

Гэбл приподнял свои густые брови, жестом предложив Питтману продолжать.

— Он собирал вокруг себя наиболее одаренных учеников, — сказал Питтман. — Формировал маленькие учебные группы и занимался воспитанием юношей.

— Естественно, хороший учитель всегда воспитатель.

— Но хороший учитель не склоняет своих подопечных вступать с ним в сексуальные отношения, — добавил Питтман.

Лицо Гэбла напряглось, морщины стали глубже.

— Данкан Клайн тщательно готовил нескольких избранных, — продолжал Питтман. — Это требовало времени, преданности, необычайной доброты и силы убеждения. Наконец он становился главной частью их существования, от него зависело их эмоциональное здоровье, и они не могли противиться его домогательствам. Вы и все остальные «Большие советники» вступали с ним в интимные отношения, что наложило отпечаток на всю вашу дальнейшую жизнь.

Гэбл по-прежнему не сводил взгляда с Питтмана, которому темное лицо старика сейчас казалось сплошной сеткой морщин.

— Интимные отношения? — переспросил Гэбл. — И вы действительно верите, что я пошел на крайние меры, лишь бы скрыть этот факт? Кстати, он имел место. Вы правы.

Гэбл закинул голову и расхохотался каким-то скрипучим хохотом. Кадык на его тощей шее запрыгал. Казалось, он вот-вот задохнется. Поморщившись, старик извлек носовой платок и, закашлявшись, приложил ко рту. От напряжения лицо налилось кровью. Постепенно он успокоился и продолжил:

— Конечно, мы имели с Данканом связь. — Он с трудом сглотнул и спрятал платок. — Если вы разгласите это, я без труда использую ваши разоблачения с пользой для себя и получу сочувствие в средствах массовой информации. В современной Америке не существует такого понятия, как стыд. В стране господствуют похоть и жалость. Вам не известно ничего, что могло бы скомпрометировать меня, мистер Питтман. Зря отняли у меня время.

— Но вы не дали мне закончить.

— О, неужели вы собираетесь сообщить мне что-то более существенное?

Питтман почувствовал, как сдавило грудь. Сердце учащенно билось. Гэбл не поверил, что Питтману известна его подлинная тайна. А Питтман так на это надеялся! Надеялся, что в процессе разговора старик, так или иначе, сам себя выдаст. Но он не учел одного. Дипломат никогда не сообщит никакой информации, прежде чем не услышит ее из уст самого оппонента.

Пот прошиб Питтмана. Рубашка прилипла к телу. Он тщетно пытался скрыть охватившую его дрожь. «О'кей, — сказал себе Питтман. — Ты считал своим главным оружием интервью и поэтому явился сюда. Вот и докажи, что это так. Посмотрим, сможешь ли ты извлечь пользу из интервью с дипломатом мирового класса — специалистом по ведению переговоров».

Он повернулся к высокому, от пола до потолка, окну, пытаясь привести мысли в порядок.

Сквозь стекла в комнату лился солнечный свет, заставляя Питтмана щуриться. Тем не менее он мог видеть внизу ели, удивительно зеленые и чистые. Сейчас в преддверии возможной смерти они казались Питтману особенно красивыми. Еще дальше, у подножия поросшего лесом склона, в этот погожий апрельский день шла игра в гольф. Человек в электрокаре, миновав песчаную ловушку, двигался в направлении стены, окружающей поместье Гэбла, туда, где приземлился его мяч.

Питтман посмотрел на песчаную ловушку и вновь поразился горькой иронии совпадений. Кошмар начался всего неделю назад вблизи одного поля для гольфа и, видимо, должен закончиться рядом с другим.

— Мистер Питтман, — начал Гэбл, — если вы можете сообщить нам что-то важное, сделайте это побыстрее, пожалуйста! Боюсь, в противном случае мистер Уэбли вынужден будет принять соответствующие меры, чтобы обезопасить вас.

Продолжая щуриться, Питтман повернулся к Гэблу.

— О, да у вас со лба пот течет ручьем, — заметил «Большой советник». — Надеюсь, это не нервы? Нельзя демонстрировать оппонентам свои эмоции. Я, по крайней мере, их стараюсь скрывать.

— При чем тут эмоции? Просто в комнате очень жарко. — Питтман вытер пот со лба.

— Это рекомендации доктора — поддерживать в доме температуру не ниже двадцати восьми градусов по Цельсию. У меня со здоровьем небольшие проблемы. Можете снять пиджак. На вас, я смотрю, еще и свитер.

— Со мной все в порядке. — Питтман вновь устремил взгляд за окно, человек в электрокаре теперь был полностью скрыт окружающей поместье стеной. — Факс, который поступил несколько минут назад...

— Что случилось с этим факсом?

Питтман посмотрел прямо в серые глаза Гэбла и произнес:

— Он адресован мне.

Дипломат не нашелся что сказать и переспросил:

— Вам?

— Что все это значит? — поинтересовался Уинстон Слоан.

Проигнорировав вопрос коллеги, Гэбл заявил Питтману:

— Это абсурд. Кто мог послать вам сюда факс? Номер факса конфиденциален.

— Не более, чем ваши личные телефонные номера, — ответил Питтман. — Позвонила же вам вчера вечером дочь! А Джилл звонила по вашему конфиденциальному номеру, Уинстон. Затем мы позвонили по секретному номеру Виктора Стэндиша. Но опоздали. Он успел разнести себе череп. И все потому, что не мог дольше тащить бремя вашей общей тайны. Я узнал ваши номера благодаря своим связям, точно так же, как факс, по которому сейчас поступил некролог в память Данкана Клайна. Уверен, он небезынтересен всем нам.

Гэбл нахмурился.

— Мистер Уэбли, проследите, чтобы наш гость оставался на месте, пока я схожу в кабинет за факсом.

Мистер Уэбли приподнял кольт Питтмана и сказал:

— Не беспокойтесь. Он не шелохнется.

Питтман смотрел вслед Гэблу, который, с трудом поднявшись на ноги, вышел из комнаты и, с королевским видом прошествовав по коридору, исчез.

Пот стекал со лба, заливая глаза. Возбуждение и невыносимая жара вызывали приступы тошноты. Питтман вновь повернулся к окну и на несколько секунд ослеп от яркого солнечного света. Ели казались еще красивее, трава неправдоподобно зеленой. Игроки в гольф шли мимо пруда, окруженного деревьями.

Вдруг внимание Питтмана привлекло какое-то движение. У основания склона. Рядом со стеной. С ее внутренней стороны. Игрок, ехавший в электрокаре в сторону поместья, теперь взбирался по склону в направлении жилого комплекса. Питтман не знал, как ему удалось перебраться через стену, но в том, что это тот же самый человек, не было никаких сомнений. На нем были белое кепи и красная ветровка. И хотя широкий козырек частично прикрывал лицо, видно было, что человек этот далеко не молод. Двигался он с неторопливой решительностью, держа что-то в правой руке. С искаженным от напряжения лицом, явно преодолевая усталость, он поднялся выше, уже почти скрылся за елями, и тут Питтман его узнал. Накануне вечером он платил за его выпивку, потом следовал за ним до особняка миссис Пейдж, а когда старик в изнеможении свалился с ног, отвез его в больницу. Брэдфорд Деннинг. Утром Деннинг ускользнул из кардиологического отделения больницы и сейчас, едва переставляя ноги, направлялся к дому, вновь появившись из-за елей. Казалось, бывший дипломат полностью утратил разум. Рассмотрев в руке старика пистолет, Питтман испытал шок.