— Однажды я испытала подобное чувство, — сказала она. — Когда узнала, что беременна.

Джейк был удивлен.

— Но ведь вы обожаете Джорджа…

— Конечно. — Наступило долгое молчание, словно Мэри обдумывала что-то. Наконец она сказала: — Понимаете, Джейк, я была не замужем. — Она засунула руки глубоко в карманы его пиджака. — Я никогда не была замужем. Зелински — моя девичья фамилия. Об этом никто не знает. Я рассказала вам это, чтобы убедить вернуться. Мне тоже хотелось все бросить, но я не сделала этого и рада. Эта работа дает мне и Джорджу крышу над головой. Кроме того, Джордж получает образование.

— Сомнительное образование, — фыркнул Джейк.

— Английское образование. — Ее голос смягчился. — Джейк, вам надо отбросить прошлое. Надо думать о другом. Вы, пожалуй, похожи на меня, Джейк, — сурово добавила она. — Я помогу вам.

Ее глаза были темного, чернильно-серого цвета. На мгновение их взгляды сошлись, потом Джейк отвернулся. Волны бились о берег, разбивая валуны в мелкие песчинки. Мэри подняла воротник его пиджака. На фоне безбрежного моря и огромных скал она выглядела такой маленькой и беззащитной. Джейк почувствовал, что в нем зарождается не просто желание, а симпатия. Но бремя ответственности, которую эта симпатия может повлечь за собой, ужаснуло его. Лучше задушить это в зародыше.

— Это бесполезно, Мэри. Я здесь чужой.

— Но мы все здесь чужие, разве нет? Перемешаны, как разноцветные конфеты, которые Джордж покупает в лавке.

Он улыбнулся и засунул руку в карман своего пиджака.

— Где-то здесь лежат сигареты…

— Вы их выбросили в море.

— Проклятье. Черт бы вас побрал, Мэри. Какая вы назойливая женщина. Вы напоминаете мне мою сестру. — Он сжал ее холодные белые пальцы. — Вы опять замерзли.

И, взяв Мэри под руку, Джейк повел ее обратно в школу, поскольку больше идти было просто некуда.

Джейка не уволили. Капитан Манди ограничился внушением.

— Боится огласки, — пояснил Стрикленд, выбивая золу из трубки. — Когда один преподаватель пытается убить другого, это выглядит не очень хорошо.

В свободные дни Мэри Зелински придумывала развлечения: катание на рыбацкой лодке в гавани Падстоу, экскурсия в колонию художников в Сент-Айвс. Джейк взял у Стрикленда старенький автомобиль, и они поехали в Тинтаджел. Среди руин цвели орхидеи и гвоздики. Они съездили и на Бодминскую пустошь, где выстроившиеся в круг высокие камни — менгиры — отбрасывали длинные тени. Укрывшись среди камней, Джейк наблюдал за Мэри. Она играла с Джорджем, то вбегая в круг, то выбегая из него, и ее черные волосы свободно падали на плечи, а серые глаза светились от смеха.

Фейт уже собиралась ложиться спать, когда раздался звонок. Гай, подумала она, бросилась вниз по лестнице и распахнула дверь. На пороге стояла Николь.

— Как я рада видеть тебя, Фейт. — Крепкое объятие. — Где тут у тебя ванная? Умираю, хочу писать.

— Наверху, направо, — сказала Фейт, в оцепенении глядя на сестру.

Она не видела Николь около двух лет.

Холл был завален чемоданами и свертками. Фейт отнесла все наверх. Появившись из ванной, Николь объяснила:

— В самолете был только один туалет, а в лондонском аэропорту очередь тянулась на милю. — Она сбросила пальто из светлой шерсти, точно такого же оттенка, как ее короткие кудри, и повертелась на месте. — Тебе нравится? Совсем как у Лиз Тейлор. — Обтягивающий свитер и юбка-клеш подчеркивали округлости ее миниатюрной фигуры. — Фейт, ты чудесно выглядишь. Какое красивое платье. А волосы! Наверное, ты влюблена. — Она взяла Фейт за руки. — Ничего, что я заглянула к тебе? Я собиралась поехать прямо в Комптон-Деверол, но мне нужна была ванная.

Было время, когда Фейт не желала видеть Николь; время, когда она считала, что сестра получила все то, о чем мечтала она сама, и выкинула прочь. Но Николь не знала, что такое угрызения совести, к тому же она была так мила и беззаботна, что было просто невозможно обижаться на нее. Ее всегда было легче любить. И теперь у Фейт осталась по отношению к сестре лишь некоторая настороженность, между ними возникла дистанция, которой не было в детстве.

— Конечно, не возражаю. Хочешь выпить?

— О, да, дорогая, пожалуйста. Ты как всегда необыкновенно догадлива.

— Я думала, ты на съемках фильма… Помнишь, ты писала об этом в январе?

— Ничего не получилось. Там такие песни… ты не поверишь, насколько они ужасны. Представляю, что сказал бы Феликс. — Николь скривила лицо и пропела: «Любовь, как луна в июне, хороша, хочу взлететь, как воздушный шар». — Она захихикала. — Все ясно?

Фейт протянула сестре джин с тоником.

— А как же контракт?

— Они немного пошумели, но не стали настаивать. Найду что-нибудь другое. Что-нибудь получше. — Николь чокнулась с Фейт. — Знаешь, я встретила замечательного человека. Он — техасец, его зовут Майкл, и я абсолютно уверена, что он — моя настоящая любовь. Он сейчас уехал по делам, и у меня сердце разрывается, поэтому я решила отвлечься, прилететь сюда и повидаться со всеми. А как ты, Фейт? — Николь прищурила голубые глаза. — Когда я позвонила в дверь… ты ведь ждала кого-то другого?

— Нет, не ждала, — сказала Фейт и замолчала, сердясь, что выдала себя.

Николь опустилась на пол и начала вытаскивать из чемоданов одежду и обувь.

— Я привезла тебе несколько прелестных вещиц. Вот это и еще это. — Она свалила коробки и свертки на колени Фейт. — Я не стану больше ни о чем допытываться. Но ты выглядишь счастливой, и если для этого есть причина, я рада за тебя. Я знаю, что ты всегда любила Гая Невилла, и если это он, я особенно рада. Элеонора и я — мы обе владели Гаем лишь временно. Он всегда был твоим, Фейт.

Подъезжая к Комптон-Деверолу, Николь радовалась, что снова может насладиться волшебным видом этого дома, как в первый раз, когда Дэвид привез ее сюда в качестве своей невесты. Крыша и окна сияли на солнце.

Она отыскала их на террасе позади дома. Дэвид рвал сорняки, пробивающиеся между каменными плитами, а Элизабет сидела за старым деревянным столом и что-то писала. Несколько мгновений Николь просто стояла в тени дома и наблюдала за ними.

Наконец Дэвид поднял голову.

— Николь!

Она улыбнулась и подошла к нему.

— Не спрашивай меня, почему я не позвонила и не предупредила о своем приезде. Ты же знаешь, что я никогда этого не делаю. Я люблю узнавать по лицам людей, рады ли они меня видеть.

Когда он обнял ее, она закрыла глаза, наслаждаясь, как и всегда, спокойствием и уверенностью, которые всегда давали ей его прикосновения. Когда Дэвид отпустил ее, она протянула руки навстречу дочери:

— Элизабет, дорогая, как ты выросла.

Вид дочери привел Николь в некоторое замешательство. В ее памяти сохранился образ маленькой девочки в прелестном розовом платьице — такой была Элизабет два года назад. Сейчас одиннадцатилетняя девочка, одетая в ужасную плиссированную юбку и трикотажный джемпер, была всего лишь на несколько дюймов ниже матери. Крепкая, хорошо сложенная. «Ладная», — подумала Николь. Она и представить не могла, что у нее такая дочь.