– Орудие убийства нашли? – спросила Катя.

– На этот раз да – при разминировании обыскали все сверху донизу, каждый уголок. Шумякова использовала чугунный совок. У них тут старый инвентарь начала века сохранился для археологических экспедиций. Увесистый и с длинной ручкой, взяла в одном из кабинетов, использовала его как булаву, когда наносила Юдиной удары. На нем следы крови и ее отпечатки. В тот вечер на ней была темная одежда, но она беспокоилась, что на одежде – брызги крови. И решила обезопасить себя – якобы первой обнаружить труп. Устроила так, чтобы свет в зале погас, и отправилась вызывать электриков.

– А мы за ней увязались, – сказала Анфиса.

– И снова облегчили ей задачу. Фактически стали ее свидетелями там, в коридоре, объяснили мне, старому дураку, как кровь могла попасть на ее туфли и одежду.

– Вы не дурак, – Анфиса обнадежила генерала Елистратова совершенно искренне. – А Шумякова – не гений злодейства. Просто она накопила много злобы и была несчастна. Но мне ее не жаль. Мне ее совсем не жаль. И не потому, что это из-за нее я тут, в госпитале. Просто она хотела лишить нас красоты и чудес… А я… да что я… Вот этот парень, я все думаю о нем… Юсуф… Он показал нам всем, что ради красоты и чудес, что собственно и есть музей… и стоит рискнуть своей жизнью.

– Вещи не могут быть дороже людей, – возразила Катя.

– Иногда могут, – Анфиса закрыла глаза, она немного устала. – Они ведь все равно нас всех переживут. Вещи… артефакты… и потом попадут в музей. И составят коллекцию.

Наступил июнь. Областной суд отказал адвокату Николая Тригорского в повторном ходатайстве о выходе на свободу из-под стражи под залог. Тригорского привезли в Красногорский УВД на очередные допросы из Волоколамского СИЗО. Две трети прежних приятелей позабыли о нем через две недели после того, как он оказался в тюрьме. Но небольшая группа доброхотов под предводительством казачьего атамана, козыряя прежними заслугами Тригорского в организации фонда «Правопорядок в действии», уговорила следователя дать Тригорскому свидание с сыном Михаилом.

И тот явился в назначенный час в Красногорский УВД с полиэтиленовой сумкой – передачей отцу.

Сумку забрал конвой на проверку, а парня проводили вниз в изолятор. В кабинет для допросов привели Тригорского-старшего. Полицейский оставил их, потому что в кабинете работала камера наблюдения, и если бы кто-то из них попытался что-то передать негласно, это бы увидели.

Но Ангел Майк ничего не собирался передавать негласно. Он словно и не заметил свободный привинченный стул. Стоял напротив отца, тот, ссутулившись, сидел на таком же привинченном стуле.

– Ну, здравствуй, сынок.

– Думаю, можем обойтись без этого.

– Без чего? – Тригорский удивленно поднял голову.

За месяц, проведенный в СИЗО, он изменился – исчезла его былая уверенность и вальяжность.

– Без этого самого, – Ангел Майк засунул руки в карманы джинсов. Льняные волосы, ставшие еще длиннее, падали ему на лицо. – Не думай, что я буду по тебе скучать.

– Ты что мелешь?

– То, что тебе тут самое место, папа.

– Ты что говоришь? Мне, своему отцу?

– Я думал, мне самому придется с тобой управляться как-то. А теперь эта проблема отпала.

В кабинете для допросов наступила тишина.

– Ты зачем пришел? – тихо спросил Тригорский.

– Посмотреть на тебя. Я теперь свободен, – Ангел Майк тряхнул волосами. – В музее больше не работаю. И вообще – моя жизнь только начинается, папа.

Дверь открылась, и в комнату зашел конвойный. В руках он держал сумку Майка и пластиковый контейнер – самый обычный, из тех, что хозяйки держат в холодильниках.

– Ты что это принес, парень? – спросил он брезгливо.

В пластиковом контейнере – зеленая жижа.

– Васаби, – ответил Ангел Майк. – Японский хрен для папочки. Будет чем сдобрить баланду.

– Пошел прочь, мерзавец! – взревел Тригорский.

И на секунду стал тем самым – прежним, страшным, которого Катя и Анфиса видели в огне пожара.

А затем он рухнул на стул и закрыл лицо руками.

Ангел Майк вышел из Красногорского УВД. Простенький мотивчик, что он насвистывал от удовольствия, вдруг примерз к его губам.

На тротуаре напротив здания он увидел участкового Миронова. В этот день с него как раз сняли гипс…

А в это самое время Катя и Анфиса вышли из такси на Волхонке. Они стояли у ограды музея. Здание уже целиком скрывали строительные леса, во дворе, заставленном вагончиками, сновали строители. Музей закрылся на генеральную реконструкцию.

И уже ничто не напоминало…

Анфиса – теперь ей предстояло щеголять в гипсе с рукой на перевязи – пыталась рассмотреть ту самую клумбу роз.

Катя – пролом в стене. Но пролом заделали сразу, а на месте клумбы стояла бетономешалка.

В общем, ничто уже не напоминало…

– Вот интересно, не появись тут «Проклятая коллекция», случилось бы все это? – спросила Анфиса.

И Катя поняла – хотя ничто уже не напоминало, они думали об одном.

Сам великий музей, это здание…

– Хорошо, что теперь пропуск сюда навсегда постоянный, – Анфиса взяла Катю за руку и повела деловито к служебному входу.

И великий музей обнял их, когда они вошли с жаркого солнца в сумрачный пустой вестибюль – обнял, окутал прохладой.

Нет, лишь на первый взгляд он казался пустым – всюду кипела работа, в залах рабочие и служители музея паковали в ящики на время ремонта экспонаты. И вся экспозиция выглядела точь-в-точь как та коллекция.

В упаковочном материале все коллекции смотрятся одинаково.

– Хотелось бы скорее все увидеть, а теперь тут ремонт, – Анфиса вздохнула.

И Катя улыбнулась – они снова думали об одном. Она достала из сумки планшет, включила, открыла нужный сайт.

– Все уже давно здесь, в открытом доступе, – сказала она. – Кристина теперь ведет постоянный блог от имени куратора. Вся «Проклятая коллекция» выложена в Сеть, все экспонаты, исследование артефактов. Блог стал популярным, много просмотров, комментариев. Совмещенная мумия – просто абсолютный хит.

Они стояли посреди музея и смотрели в компьютер на «Проклятую коллекцию».

– Ремонт ремонтом, а научная работа у них тут продолжается.

– А имена?

Катя коснулась пальцем дисплея планшета.

Собрание, переданное в дар Ибрагимбеком Саддыковым…

Спасенное, как и весь музей, Юсуфом Ниязовым, при памятном трагическом взрыве…

– Пусть где-то там спорят и хотят запретить, – сказала Катя. – А все уже здесь – в открытом доступе. Кристина постаралась, чтобы их имена люди помнили…