Он смолк, и я услышал, как шебаршатся мыши за книжной полкой.

– Сейчас меня посещают одни лишь рабы, высокородные остаются за дверью, а ко мне присылают нижайших. Муж во мне уже умер, я даже перезрел для смертного одра. Но царю приходится влачить свои дни, чтобы завершить дело. С этой девочки, Тесей, все должно начаться сначала. – И добавил негромко: – Проверь, не слышит ли она?

Шагнув к двери, я увидел ее, озаренную лунным светом. Ариадна сидела на ограде углубленного в землю святилища. Вернувшись к царю, я сказал:

– Нет.

Минос чуть подался вперед и взялся за ручки кресла. Негромкий голос шелестел за бычьей маской; мне пришлось склониться поближе, чтобы услышать. Запах его тела оглушил меня, но я постарался сдержаться, памятуя сказанное о рабах.

– Я ничего не говорил ей. Она и без того видела чересчур много зла. Но я знаю, что сделает это чудовище. Он пообещает критянам возвратить прежние порядки и уже делает это. Но по критскому обычаю он может править лишь как супруг повелительницы. В древние дни критские миносиды женились на своих сестрах, как это делается в Египте.

Сердце мое замерло. И тишина легла на него, когда я все понял. Теперь я понял, почему великий Минос захотел увидеть танцора с материка, сомнительного царевича крохотного государства, и предложил ему свою богиню. Понял я и почему говорила она об убийстве своего брата, сына своей матери. Она догадалась, потому что видела зло.

Тут я и решился:

– Повелитель! Мне удалось отослать весть отцу о том, что я жив, и попросить прислать за мной корабли.

Он выпрямился в кресле:

– Что? Моя дочь ничего не сказала об этом.

– Я не посмел возложить подобную тяжесть на девушку.

Царь кивнул золотой головой и задумался.

– Ты получил ответ? Эллины придут?

Я набрал воздуха в грудь, чтобы ответить, и понял, что слова мои прозвучат по-детски. Та беседа научила меня понимать себя самого.

– Не знаю. У отца немного кораблей. Я посоветовал ему послать в Микены к верховному царю. – Голова его обратилась ко мне. Однако я не растерялся – знал, как надо ответить. – Но могу заранее сказать, что услышит отец: «Тесей не мой сын, а твой. Он утверждает, что Кносс можно захватить, но это слова танцора, который мечтает вернуться домой. Что, если мы пошлем корабли, а Минос потопит их? Тогда мы все станем рабами». Мой отец – осмотрительный человек, и, получив подобный ответ, он сочтет его разумным.

Царь тяжело кивнул.

– Ну а сейчас по зимнему морю вестника не пошлешь.

– Значит, нам придется полагаться на самих себя. А если эллины придут, будет еще лучше.

Откинувшись назад в кресле, царь сказал:

– Но что ты можешь сделать?

– У меня есть танцоры, и все они будут сражаться, даже те, кто боится быка; примкнут к нам и девушки; все выйдут на бой, рассчитывая сохранить себе жизнь. Я стараюсь раздобыть и оружие. С их помощью я собираюсь захватить Лабиринт, если нам помогут за пределами Бычьего двора.

Он протянул руку к каким-то свиткам.

– Есть несколько мужей, которым можно довериться. – И он прочел несколько имен.

– Только не Дромий, повелитель, – заметил я. – Он уже начал вилять хвостом в нижнем дворце.

Минос вздохнул и отодвинул свитки:

– А я-то воспитывал его ребенком после смерти отца.

– Но остается Перим, – проговорил я. – Он против Астериона, и у него есть сыновья. Он знает, кому еще можно довериться. Нам нужно оружие и кто-нибудь, кто способен привлечь на нашу сторону критян.

Мы поговорили об этом. Потом царь произнес:

– Как ни устал я от жизни, но все же останусь жить, пока ты не подготовишься.

Я вспомнил, как плохо подумал о нем, как заподозрил в том, что он не хочет вернуться к богу, и устыдился.

Царь сказал:

– Дай мне знать, если получишь весть из Афин.

Я обещал. А потом представил себе, как отец въезжает в Львиные ворота, как поднимается по крутой дороге к дворцу Микен. Увидел его за столом возле верховного царя. Но так и не сумел увидеть его в верхней комнате, убеждающего микенского владыку начать войну, вселяющего в него стремление снарядить крутобокие корабли. У отца дел было много, они и состарили его до времени. Я увидел темное бурное море возле берегов Крита, но кораблей на нем не было.

– Будут корабли или нет, повелитель, – проговорил я, – мы все равно поймем, когда придет наше время. Я отдал себя в руки Посейдона. Он послал меня сюда и не подведет. Он даст мне знамение.

Я сказал это, чтобы подбодрить Миноса в его одиночестве, потому что сомневался в том, что корабли приведет кто-нибудь, кроме меня самого. Но боги никогда не спят. И синекудрый Посейдон воистину услышал меня.

Прошло несколько ночей, и вот однажды Ариадна сказала мне:

– Завтра день, когда я делаю предсказания.

– Значит, тебе нужно спать, – сказал я, привлекая ее к себе и целуя. Я считал, что она слишком нежна, чтобы без вреда выносить божественное безумие.

Она продолжила:

– Эллинов приходит немного, они услышат от меня обычные слова. Но критянам я скажу, что грядет новый летний царь, он вступит в брак с богиней и благословит землю. Гиацинты расцветут на поле, залитом кровью. Они запомнят такие слова.

Я был изумлен и спросил:

– Откуда ты можешь заранее знать, что скажет твоими устами святая, если ты не испила ее чашу или не вдохнула паров?

– О, – отвечала она, – я предпочитаю поменьше пользоваться ими. От них приходит головокружение, ты говоришь чушь, а потом разламывается голова.

Сердце мое ощутило смятение, но я промолчал. Если бог действительно больше не говорит с ними, странно, что она не плачет, думая об этом. Но я вспомнил, что критяне относятся к подобным вещам как к игре, и поэтому лишь еще раз поцеловал ее.

– Я заставлю их запомнить мои слова, – говорила она. – Я набелю лицо и очерчу красным ресницы. Я буду окутана облаком (откуда им знать, какой это дым?), потом закачу глаза и начну метаться, а договорив – упаду.

Я ответил не сразу, подумав:

– Это женская мистерия. Но мать когда-то сказала мне, что, если она спускается к змею, каким бы ни был вопрос – пусть ответ на него может дать любой дурень, не утруждая божество, – она всегда молчит перед тем, как ответить, и вслушивается, не будет ли возражать богиня.

– Я тоже так поступаю, – проговорила она. – Меня учили столь же хорошо, как и твою мать. Пауза заставляет людей напрягать внимание. Но видишь ли, Тесей, Крит – это не материк. У нас больше людей, городов, нам нужно увязать больше дел. Только при дворце находится девяносто писцов. И если бы никто не знал заранее, какими будут предсказания оракула на следующий месяц, настал бы ужасный хаос.