- Меня? – непонимающе поднимаю на парня взгляд.

- Тебя.

- Ох, можно, конечно, – выдыхаю скопившееся напряжение и снова жму на звонок, но, как и в первые два раза, не получаю никакого ответа, хотя заранее договорилась с Пелагеей Ильиничной, что приду за полночь и она мне обещала, что проблем не будет, – вот же черт!

- Похоже коменда объелась оливье и отрубилась, – улыбается Никита.

- Это просто прекрасно, но, что же мне теперь делать? Не ночевать же на морозе в самом деле? – нервно вскидываю я руки к щекам.

- Поехали ко мне, – вдруг слышу я его тихий голос.

- К тебе? – и все внутри меня обрывается.

- Да. Давай не станем будить бедную старушку, м-м? Тем более у меня дома есть елка, с гирляндой, мишурой и игрушками. Я ее, между прочим, сам наряжал.

- Сам? – охнула я удивленно.

- Не веришь? Поехали, и убедишься сама, – улыбается он мне змеем искусителем, а я, боясь передумать или одуматься, тут же ему выпаливаю.

- Поехали, – а потому цепенею от собственной безрассудности.

Но Никита сразу же хватает меня в охапку, а потом весело кружит и тащит к своему авто, где тут же закидывает на переднее сидение. А я только смеюсь в голос и не могу поверить, что по доброй воле согласилась поехать к парню домой.

Боже, что же я, совсем спятила от любви?

Очень похоже на то…

51.1

POV Алёна

Всю дорогу до дома Никиты я дергаюсь и терзаюсь в смутных сомнениях. Все-таки остаться с взрослым парнем один на один в его квартире – это сильно. Но я от чего-то в глубине души верю Соболевскому, что он не перешагнет черту, что не нарушит рамок, которые я хотела бы оставить нетронутыми.

Верю! Понимаете?

А потому стараюсь не жаться забитым воробышком в салоне его авто. Вот только парень как будто чувствует меня или вовсе видит насквозь.

- Жалеешь, что согласилась на мое приглашение?

- Ну, – пожала плечами, – я пока в раздумье жалеть об этом или пока еще рано.

И Соболевский на мои слова тихо рассмеялся, а потом, остановившись на светофоре, повернулся ко мне и сказал.

- А я так рад, что ты согласилась. Ты даже не представляешь как. У меня тут седьмое небо, – и постучал указательным пальцем по виску.

Бам! Бам! Бам!

Это мое сердце так реагирует на его проникновенные слова. Ужасно прекрасно, если хотите знать. И я вся таю рядом с ним как мороженка в солнечный день и кайфую от этого неимоверно. И хочется с глупой улыбкой на лице ответить ему:

- И я тоже рада.

Но я, конечно же, молчу и не смею сказать таких провокационных слов.

Стесняюсь.

Спустя минут десять мы уже заезжаем на подземную парковку, а потом и поднимаемся в лифте, непрерывно смотря друг другу в глаза. Точнее, я, то и дело, соскальзываю взглядом на губы Никиты и вспоминаю то, как он целовал меня, ловя жаркие толчки в низ живота, а вслед за ними мурашки по всему телу.

- Не смотри на меня так, – шепчет парень.

- Как?

- Так, как я всегда об этом мечтал, – подходит ближе и прислоняется лбом к моему лбу.

Дышим часто и дыхание наше смешивается, создавая иллюзию, что мы единое целое. А может так и есть? Ох, да хоть бы…

Створки лифта открываются, и Никита подхватывает мою ладонь, и тащит в сторону слишком знакомой двери. Почти родной. Я так торопилась отсюда сбежать. А оказалось, что все зря. Уже тогда, в сентябре, я напрочь увязла в Соболевском. Ведь я даже ревновала его к самой же себе. Да, списывала это на что угодно и не хотела признавать очевидные вещи, но от правды не убежишь и она такова – мне нравилось быть с этим парнем. Нравилось!

От и до!

Но вот дверной замок щелкнул за моей спиной, и я зависла, наблюдая, как Никита стаскивает с меня шапку, разматывает шарф и расстегивает пуховик. И улыбается, смотря мне прямо в глаза, от чего я опять отлетаю куда-то за грани реальности.

- Дать тебе что-нибудь переодеться?

- О…это…было бы чудесно, – киваю я, смирившись с тем, что складная речь в его присутствии мне дается с большим трудом.

- Сама найдешь или помочь? – и в тусклом освещении прихожей сверкнула его белозубая улыбка.

- Сама, – шепчу и уверенно киваю головой.

- Тогда, – и гостеприимно указывает мне внутрь дома, – милости прошу. Чувствуй себя как дома.

Я тут же прохожу в гостиную, а оттуда двигаюсь в сторону спальни и гардеробной. Повсюду, впрочем, как и всегда, идеальный порядок. Этого у Соболевского не отнять.

Замираю. Медленно веду ладонью по аккуратной стопке с кипенно-белыми футболками. Беру одну и прижимаю к своему лицу, вдыхая полными легкими запах чистоты и свежести. Кайфую. С другой полки подхватываю домашние штаны на завязках и в кратчайшие сроки облачаюсь в этот нехитрый наряд.

Конечно, мне все велико и болтается, как на вешалке, но стоит мне только снова появиться в гостиной, как Никита прикусывает кулак и таращится на меня во все глаза.

- Что-то не так? – обеспокоенно оглядываю я себя с головы до ног.

- Нет, – тянет он, – все так, Алёнка, все так, – и я от его восхищенного взгляда опять впадаю в высшую степень стеснения. Краснею, зажимаюсь, отворачиваюсь и иду к дивану, наконец-то замечая наряженную новогоднюю красавицу.

- Ух, ты! Ёлка!

- Ну я же говорил, – хмыкает с кухни Никита, – ты голодная?

- Ой, нет, – качаю я головой.

- Тогда может чай, кофе?

- Может, – оглядываюсь на него из-за плеча.

- Что предпочитаешь? – отвечает он мне пристальным взглядом.

- Ты же сам прекрасно знаешь, что я предпочитаю, – улыбаюсь, вспоминая, сколько раз Соболевский готовил мне на завтрак мой любимый горячий напиток.

Не ошибся и сейчас. Ничего не забыл, все помнит – и это так чертовски приятно, что невозможно описать. Уже спустя минуты три парень поставил на журнальный столик большую кружку латте с маршмеллоу и тарелочку с точно такими же суфле, как и в кружке. Объедение, м-м-м!

- Спасибо, – приняла я напиток и тут же отхлебнула, прикрывая веки от наслаждения, а когда открыла их снова, то потонула в черной ночи глаз Соболевского.

- Может кино посмотрим? – спросил он тихо.

- Давай, – кивнула я и снова отпила из кружки, ожидая пока Никита выберет что-нибудь для ночного просмотра.

- О, а тут, смотри, идет «Иван Васильевич». Самое начало. Ты как? – кивнул он на телевизор, а потом вопросительно посмотрел на меня.

- Отличный выбор, – согласно затрясла я головой.

На том и порешили.