— Оттавия, возьми фломастер, — попросил меня Фараг со своего места. — Мне пришла в голову мысль.

Я послушно повиновалась, потому что, когда у Фарага рождалась идея, это всегда была хорошая идея. Так что, вооружившись толстым чёрным фломастером, я застыла, как усердная ученица, ожидая, пока учитель начнёт делиться своей мудростью.

— Ну вот, предположим, что два предложения, написанных чернилами двух цветов, уже сами по себе обладают особым смыслом.

— На этой неделе мы уже несколько раз об этом говорили, — грубо проворчал Кремень.

— «Ты, преодолевший гордыню и зависть, преодолей теперь гнев терпением». Без сомнения, эта первая фраза нужна, чтобы привлечь к себе внимание. Желающий стать ставрофилахом приходит в крипту Гроба Господня и, находясь перед реликвариями, обнаруживает доску с этой фразой, предупреждающей его о том, что всё последующее является частью испытания, которое ему надлежит пройти.

— Не понимаю только, — пробормотала я, — как прибывающие в Иерусалим на инициацию в братстве ставрофилахов могут узнать о существовании этой потайной крипты и как они могут туда попасть.

— Как давно мы начали проходить испытания? — вдруг спросил Кремень, останавливаясь на месте и опираясь на спинку своего кресла.

— Ровно две недели назад, — ответила я. — В воскресенье, 14 мая. В этот день я была в Палермо на похоронах отца и брата, когда вы с Фарагом позвонили мне по телефону. Сегодня воскресенье, 28 мая, так что прошло ровно две недели.

— Значит, две недели. Ладно, теперь представьте себе, что вместо того, чтобы перебираться из города в город на вертолёте или самолёте, вместо того, чтобы пользоваться компьютерами и интернетом, иметь в нашем распоряжении неоценимый кладезь ваших знаний и знаний других людей, которые помогают нам в разных городах, так вот, представьте себе, что только одному из нас нужно было бы пройти все расстояния пешком или верхом и разобраться с загадками Святой Лючии и Пифагора. Сколько у него ушло бы на это времени, как думаете?

— Вопрос сформулирован не совсем правильно, Каспар, — возразил профессор. — Имейте в виду, что то, что для нас является исторически устаревшими знаниями, для человека с XII по XVIII века входило в содержание обычной учёбы. Обучение было направлено на достижение полноты, на то, чтобы человек был одновременно художником, скульптором, поэтом, архитектором, астрономом, музыкантом, математиком, атлетом, трубадуром… Всем сразу! Наука и искусство не были разделены так, как они разделены сейчас. Вспомните Хильдегарду Бингенскую, Леона Батисту Альберти, Тротулу Руджьеро или Леонардо да Винчи. Любой средневековый или ренессансный соискатель звания ставрофилаха, как Данте Алигьери, с малолетства учил всё то, что нам приходится выуживать из закоулков памяти. Данте к тому же был врачом, вы знали об этом?

— Хорошо, но Аби-Рудж Иясус, — не согласилась я, — единственный современный нам ставрофилах, которого мы знаем, не получал этого классического образования, о котором ты говоришь. На самом деле не знаю, получил ли он хоть какое-то образование.

— Откуда ты знаешь?

— Ну, наверняка не знаю, но будучи родом из Эфиопии, страны, где люди умирают от голода и где больше половины населения живёт в лагерях беженцев…

— Ты ошибаешься, Оттавия, — поправил меня Фараг. — Эфиопия — одна из стран, истории, традициям и культуре которой в пору позавидовать Европе и Америке. До того, как она попала в то катастрофическое положение, в котором находится сейчас, Эфиопия, или Абиссиния, была богатой, сильной, могущественной и, прежде всего, образованной, очень образованной страной. Просто то, что мы видим сейчас по телевизору, наводит нас на мысль о жалкой стране, затерянной в далёком уголке Африки, но не забывай, что царица Савская была эфиопкой и что королевская семья этой страны считала себя потомками царя Соломона.

— Профессор, пожалуйста! — неучтиво вмешался Кремень. — Не будем отходить от темы! Я задал вам простой вопрос, а вы мне не ответили. Сколько времени ушло бы на эти испытания у одного из нас, не располагающего никакой помощью?

— Наверное, месяцы, — ответила я. — Или даже годы.

— Вот об этом я и говорю! Соискатели звания ставрофилаха не торопятся. Они переходят из одного города в другой, от одного испытания к другому, и у них на это есть сколько угодно времени. Они изучают, спрашивают, используют мозги… Если они добираются до Иерусалима, то, по логике, живут в этом городе несколько месяцев, пока не…

— Пока не утрачивают терпение, именно об этом и речь, — с улыбкой заметил Фараг.

— Вот именно! Но у нас этого времени нет. За две недели мы прошли Предчистилище и два первых круга.

— И если нам немного повезёт, Каспар, если сегодня вечером мы продолжим работу, за несколько дней мы разгадаем первую часть третьего круга.

Слова Фарага прозвучали как призыв к вниманию, и я снова крепко сжала фломастер, а он продолжал:

— До того, как мы перешли к этой приятной беседе, я говорил, что, когда желающий стать ставрофилахом попадает в крипту Честного Древа, он находит там доску, на которой красуется христограмма Константина и пара выделенных красным фраз, которые привлекают к себе его внимание, поскольку первая из них указывает ему на то, что он наконец стоит на пороге испытания греха гнева и что для его прохождения ему нужно будет быть терпеливым, очень терпеливым, поскольку терпение является теологической добродетелью, противопоставляемой смертному греху гнева. А последняя фраза, гласящая: «Да будет твоё терпение преисполнено этой молитвой», говорит ему, что разгадку он должен искать в самой молитве, поскольку в ней его поиск исполнится. Так что, отбрасывая две выделенные красным цветом фразы, нам остаётся чёрный текст, и, думаю, именно там нам нужно искать «седьмое и девятое».

— Значит, седьмое и девятое слово? — спросила я, поворачиваясь к репродукции.

— Раз лучших идей нет, попробуем это. — И Фараг посмотрел на Кремня, который даже не пошевельнулся.

— Седьмое слово «οταν» — «когда», — сказала я, обводя её кругом, — а девятое «ελιος» — «солнце».

— «Хотан хо хелиос…» — с довольным видом произнёс Фараг. — «Когда солнце…» По-моему, мы угадали, Басилея! По крайней мере смысл есть.

— Рано радуетесь, — упрекнул его Глаузер-Рёйст. — Совпадение может быть случайным. Кроме того, эти слова не совпадают со словами перевода.

— Художественный перевод никогда не совпадёт с оригиналом, Каспар. Но эти совпадают с буквальным переводом этой фразы, который звучал бы так: «Так же, как растение бурно растёт, когда хочет солнце».

— В общем, если предположить, что это седьмое и девятое слово каждого предложения, — объявила я, чтобы не дать им снова затеять спор, — следующие слова: «κατεδυ» и «εκ» — «заходить» и «от».

— Вот вам доказательство, Каспар! «Хотан хо хелиос катеди эк…» Или, что то же самое: «Когда солнце зайдёт от…» Это греческое выражение, означающее «на закате». Ну как вам?