Рагнар легким движением смахнул усевшегося на конскую шею овода. Откуда кровосос взялся, непонятно. Осень на дворе, не положено насекомышам летать, им под корягами прятаться должно. Ехавший чуть позади, приотстав от старшего на лошадиный корпус, Грац не успел увернуться от вылетевшей из-под копыт лепехи и сейчас под смех товарищей размазывал полой вотолы по лицу грязь. Смотреть на дорогу надо, а не зевать.

Не выдержав насмешек, гридень хлестнул лошадку плетью. Гнедая недовольно заржала, но прибавила ходу. Вскоре Грац обогнал свой десяток и вырвался в голову дружины. Естественно, князя обгонять не стал, не положено. Так и ехал, держась побоку и чуть позади Славомировых ближников. Рагнар на это только глубокомысленно хмыкнул: отрок еще, усы не отросли, не терпится ему свою удаль показать. А может, Грац и правильно сделал — глазастого бойца лучше всего вперед пускать. Много ли за конскими хвостами и спинами товарищей разглядишь?

За последние дни в остроте глаз Граца не только люди Рагнара, но вся дружина убедилась. От взгляда гридня ничто не могло укрыться. Товарищи шутили, что он разглядел бородавку на носу Оттона и сосчитал все шишки на соснах в перелеске у стана. Шутки шутками, а именно Грац четвертого дня первым заметил обходящий заслон со спины отряд саксов. Если бы не он, попали бы две дружинные сотни в стальное кольцо из мечей и копий.

Солнышко пригревает, вроде дорога суше стала, Дымка веселее побежала, и идущая следом в поводу Зирка не топорщит уши, не пытается порвать узду. Или это просто дорога вверх по песчаному косогору идет. На песке лужи редко бывают, только если совсем потоп, все земля впитывает. До слуха Рагнара сквозь топот, шум, скрип седел, гул разговоров донеслись громкие радостные возгласы:

— Ратценград! Успели! Вон стяг на башне полощется!

Воин невольно привстал на стременах и вытянул шею, оглядывая окрестности. Да, места знакомые. Впереди, справа от шляха, приметный валун наполовину в землю врос. Рядом расколотое Перуном дерево. Действительно, уже близко. За подъемом, через поле, уже башни города будут видны. Дальше на спуске будет развилка. Одна дорога к гнездовищу полабян идет, а нам надо налево сворачивать, на кратчайший шлях до Гамбурга.

Совсем недавно Рагнар уже проезжал по этому шляху. В тот день возвращавшийся из Старграда в стан князя Белуна молодой боярин проскакал мимо города, не обратив на него никакого внимания. Спешил донести до князя недобрую весть. Не до любования красотами ему было, в душе как будто рыси дрались. С одной стороны, с поручением Славомира не справился, не смог убедить старградского князя о своем слове вспомнить. Наоборот, Славер хитрить начал, решил из-под носа ободритов богатый Гамбург выхватить.

Рагнар понимал: добром это не кончится. Славомир умен, зла долго не держит, но и такие обиды не прощает. Если не этой зимой, так следующим летом быть походу на вагров. Велиградские князья обязаны за такие дела у Славера ответ потребовать. Значит, еще один враг у ободритов появился, а Оттон тем временем всеми своими силами подступает.

С другой стороны, поехал Рагнар в Старград простым мечником с неполным десятком княжьих гридней, а вернулся признанным боярином. Почти две дюжины воинов не князю, а ему роту дали. Значит, посчитали не простым гриднем, а вождем. Доверяют, верят в его волю и удачу. Такое доверие, от сердца, а не от обычая, дорого стоит.

По возвращению в стан, к удивлению Рагнара, Славомир не рассердился, наоборот, вздохнул с облегчением, услышав новости. «Лучше явный враг, чем подлый друг», — усмехнулся князь. В ответ же на просьбу Рагнара выделить участок в городе под дом расщедрился и пообещал не только землю близ детинца найти, но и своих людей послать дом и двор сладить. Так и заявил — дескать, у боярина своя гридница должна быть, нечего с дружиной по чужим дворам мыкаться.

Радовался удаче Рагнар недолго, в тот же день пришлось с сотней Мочилы идти в передовой дозор. Потом был еще не один бой на засеках, в узостях, оврагах и на переправах. Белун все свои силы по лесам и дорогам разослал саксов тревожить, все леса и болота в одну сплошную крепь превратил. Князь хотел, чтобы каждый шаг врагу с кровью давался. Немало воинов с обеих сторон в тех схватках на лесных дорожках полегло. Рагнарова дружина на четыре бойца меньше стала.

Закончилась лесная битва неожиданно. Вчера рано утром с берега Лабы, из дальних дозоров и из осажденного Биткова гонцы прискакали, сообщили, что вся рать Оттона Рыжего ночью отступила и вниз по реке ушла. Конные рыцари и кнехты по берегу идут, а обозы кораблями сплавляются.

Новость удивительная. Никто не понимал: в чем дело? Рыжий отступил или нет? Некоторые радовались победе. Другие хмуро пожимали плечами и чесали бритые затылки. Третьи заявляли, что саксонского короля так просто не возьмешь, не робкого он десятка. Наверняка какую хитрость задумал: или в обход через Гамбург прямиком на Ратценград или Люблин пойдет, или покажет, будто отступает, выждет и назад вернется. В спину ударит, когда дружины русов к Ратценграду откатятся.

Сам Рагнар больше склонялся к последней точке зрения. Рать у Оттона большая, идет медленно, ее обозы и пешие полки задерживают. Впрочем, как и войско Белуна. С такой скоростью день до Гамбурга, два дня до границы, еще два дня до Ратценграда, а запасы у саксов не безграничны. Люди есть что-то должны. Доглядчики сообщают, будто у саксов провизия кончается, все, что с собой взяли, успели подъесть. А в гамбургской земле с пропитанием для войска плохо, дружины русов ее хорошо разорили, все села вместе с урожаем пожгли. Оттона там не хлебные обозы, а толпы голодающих и бездомных бродяг встретят.

Выслушав гонцов и доглядчиков, князь Белун собрал в своем шатре всех союзных князей и ближних, умудренных годами, поседевших в походах и битвах бояр. Совещались долго, что происходило в шатре, о чем говорили, никто не знал. Окружившие княжескую ставку мечники никого не подпускали к шатру ближе, чем на тридцать шагов. Собравшиеся в стане воины подтягивались к шатру. Все ждали, что скажет старый Белун. Отступление алеманской рати ни для кого уже не было секретом.

Только когда солнце поднялось над верхушками деревьев ближайшей рощи, князь вышел к войску. Со всех сторон послышались возгласы, посыпались вопросы. Белун терпеливо выждал пару минут, затем поднял руку, требуя тишины.

— Вот так-то лучше, — улыбнулся старый князь. — Мы идем на Ратценград, переймем Рыжую Лисицу на гамбургском шляхе.

Со стороны казалось, что огромный воинский стан мгновенно погрузился в пучину хаоса. Кругом сновали люди, снимали шатры, все куда-то бежали, шум, гам, огромный ратный стан выглядел будто разворошенный муравейник. На самом деле войско управлялось железной рукой. Быстро снимались с места, грузили скарб на телеги, ловили лошадей. Князья разослали гонцов ко всем заслонам и засадам с приказом возвращаться в стан.

Первыми в поход выступили дружины Славомира и Святобора, шли налегке, только с оружием и припасом на два дня пути. Брони, шатры, тяжелые мешки, весь скарб оставили в обозе. Они должны были разведать дорогу, первыми выйти к границам гамбургской земли и ждать саксов. В бой не вступать, наблюдать издали, ждать подхода большой рати. Если Оттон окажется настолько прыток, что обгонит русов, князьям следовало засесть за стенами Ратценграда и держать город до последнего.