— Знаете, когда Катька была маленькая, я ей читал рассказы про Маугли, и она потом бегала по дому и все говорила: «Мы с тобой одной крови: ты и я!» Так вот, мы и они — просто разной крови. Нельзя требовать от страуса, чтобы он летал, а от орла — чтобы плавал, как утка, хотя все они птицы. Просто эти люди устроены иначе.

— А вот Серега с нами одной крови! — заявил Стас, который, хотя и не видел еще Левашова, но уже проникся к тому искренней симпатией. — И страшно подумать, что с тобой, Лева, случилось бы, если бы не он.

Не выдержав, Гуров вскочил со стула и начал даже не ходить, а метаться по комнате. Да! Такой подлости он от Игоря не ожидал! Наконец, успокоившись, он остановился и, обведя всех хмурым взглядом, произнес:

— Они объявили нам войну? Тем хуже для них!

— Мы принимаем бой? — вскинулся Саша, но ответил ему Крячко:

— Да! Мы принимаем бой! — и, не сдержавшись, добавил: — Ну, сволочи! Держитесь!

— Это будет славная битва — как Акела в мультфильме, — заметил Орлов. — Но боюсь, что для всех нас последняя!

— Нет, потому что мы не проиграем! — уверенно проговорил Лев. — Мы, если и уйдем, то победителями!

— Сашку надо из-под удара выводить, — покачал головой Стас. — У парня только карьера начинается, а тут эта история.

— Я никуда не уйду! — возмутился тот. — Я не предатель!

— Не волнуйся, никто тебя предателем не считает, мы это делаем для твоей же безопасности, — попытался объяснить ему Крячко.

Но парень чуть не плакал и твердил, что это они его предают или просто не верят ему. Махнув рукой, все согласились, что, черт с ним, пусть остается, но потом пеняет на себя. Обстановка несколько разрядилась, и Саша принялся уговаривать их поесть как следует, а то, что же, он зря старался? Чтобы не обижать парня, все стали есть и нахваливать, а потом Петр спросил:

— Ну кто первый отчитываться будет?

— Давайте начнем с кого-нибудь из вас, потому что у меня очень много информации, и рассказывать придется долго, — предложил Лев.

— Ладно, — согласился Орлов. — Давай, Стас!

— Короче, так! — начал Крячко. — Гаврилюк Григорий Степанович вернулся после демобилизации домой в Омск. Работал на том же заводе, что и до армии. Жена его, кстати, там же трудилась. Летом 1992-го его отца, мать и сестру кончили, тоже, кстати, на даче. Но там обошлось без издевательств, а просто зарезали ночью. Ничего не взяли, следов борьбы не было, как и следов тех, кто их убил.

— То есть та же картина, что и с Грищенко — кровная месть в чистом виде, — заметил Орлов.

— Сын Степан так единственным ребенком в семье и остался, — продолжил Стас. — Подонок вырос не хуже папаши, тоже пробу ставить некуда. Приводы, «хулиганка» и все прочее. Иначе говоря, в школе и по месту жительства характеризовался крайне отрицательно, но вот сроков, даже условных, не имел. У Степана была девушка, хотя я бы назвал ее девкой, тоже в их «гопшлепкомпании» терлась. Забеременела она, и решили их поженить, хотя восемнадцати ни ему, ни ей еще не было. Подали заявление в ЗАГС. Первый день свадьбы собирались гулять дома, а второй — на даче. Вот туда-то накануне регистрации Степан какие-то вещи для гульбы и повез. А обратно домой в тот день не приехал. Особой тревоги это не вызвало — подумали, что он на последнюю электричку опоздал и на следующий день на первой вернется. Наступило утро. Время шло, а он все не появлялся! В общем, ждали его до последнего и не дождались. Пропал жених! Регистрация не состоялась. Отец с матерью отправились на дачу, чтобы посмотреть, был он там вообще или нет. Вдруг он и туда не доехал? Оказалось, что доехал, да там и остался. Внутри. Чтобы не углубляться в подробности, скажу только, что обошлись с ним так же, как и с Анатолием Грищенко. Поскольку дело было летом, на соседних дачах люди уже жили. Как Степан туда приехал, как по участку ходил, многие видели, а вот как уезжал, не видел никто. Но и посторонних в тот день в поселке вроде бы не замечали. Преступление это для Омска очень громкое, так что расследовали его со всем тщанием. Учитывая личность потерпевшего, версий было — хоть пруд пруди, чуть ли не больше, чем отпечатков в той даче, — парень любил там с компанией отдыхать. Алиби всех его врагов, которых оказалось немало, друзей и просто знакомых начали проверять, а тут — опаньки! Вызов от соседей Гаврилюков — стреляли в квартире. Приехали наши, а там труп папаши, мамаша в истерике бьется, на полу фотографии рассыпаны, где снято, как их сына убивали, и еще одна — какого-то молодого парня, а на обороте надпись: «Мне отмщение и аз воздам!» Мамашу в чувство привели, стали допрашивать, и она рассказала, что конверт без всяких надписей из ящика почтового вынула и по дороге в квартиру открыла. А там вот такое! Прибежала она домой, а муж ее после убийства сына пил не просыхая. Она ему эти фотографии показала, он начал плакать пьяными слезами, проклинал себя, каялся, просил у нее прощения и все в этом духе. И она с его слов поняла, что ее сына убили за его армейские грехи. А в доме охотничье ружье имелось, хоть и старое, но исправное. Вот из него-то она муженька и кончила! Суд признал, что действовала она в состоянии аффекта, так что для нее все обошлось.

— А что с беременной невестой случилось? — спросил Гуров.

— Ничего! — пожал плечами Крячко. — Аборт сделала и стала веселиться дальше.

— Но Гаврилюк, хоть и пил, но успел сообщить своим давним подельникам и о смерти сына, и о том, как убили. Видимо, еще до этих фотографий понял, за что расплачивается, — заметил Лев и попросил: — Саша, рассказывай, что у тебя.

— Лев Иванович, я был в Туле. Когда наконец нашел следы Герасимова, выяснил вот что. Его родителей, как и родственников всех остальных, летом 1992-го убили. Он тогда один остался, потому что ни братьев, ни сестер не имел. Потом женился на Ольге Дьяковой. Но тут такая история: в него была насмерть влюблена ее старшая сестра, а он на нее внимания не обращал и женился на младшей, так что отношения в семье были очень напряженные. Ольга ушла жить к нему, а ее старшая сестра с родителями осталась и уже позже замуж вышла. У Герасимова и Ольги детей не было. Семнадцать лет назад они продали его квартиру и куда-то уехали. А месяц назад мать Ольги, которая жила с семьей старшей дочери, вдруг тоже уехала. Старшая сестра сначала отнекивалась — не знаю, мол, куда мать отправилась, так что пришлось местную полицию подключать. Только тогда она созналась, что матери позвонила Ольга и попросила ее приехать, потому что у нее случилось большое несчастье. Ну, мать есть мать, она тут же собралась и уехала в Серпухов. Номер ее сотового имеется. В чем именно заключается несчастье, неизвестно. Эта стерва или действительно не знает, потому что мать ей не сказала, чтобы та не злорадствовала, или просто из вредности скрывает — она до сих пор очень зла на сестру. До Серпухова я доехать не успел, потому что Петр Николаевич позвонил и приказал срочно возвращаться. У меня все.

— Ну, Серпухов — это не Дальний Восток, туда за один день смотаться можно, — заметил Гуров. — Ну, Петр? А ты что узнал?