— Да здравствует Израиль! — воскликнул я. — Ну ладно, вернемся к моей истории. Чиппи познакомилась с Бьянко и начала осматривать аэропорт. У Чиппи редкий дар оценивать людей с первого взгляда. Врожденный инстинкт. Так же, как псы, охотящиеся на птиц, реагируют на запах, Чиппи чувствовала зло. Она огляделась по сторонам, увидела счастливых людей, готовившихся в чудесное путешествие, и тут ее взор остановился на четверых мужчинах, которые ей не понравились. Если уж быть совершенно честным, то Великая Собака Чиппи сразу невзлюбила этих четверых отщепенцев.

— Да уж! — поддакнула Ли. — Эти четверо свое получат.

— Великая Собака Чиппи стала приглядываться. Чем ближе подбиралась она к этой четверке, тем хитрее становилась и тем больше походила на волка. Мало того, с каждым шагом она делалась все крепче и мускулистее, все острее становились ее клыки, так как она почувствовала запах зла как никогда остро. Чиппи вспрыгнула на стойку бара и пошла, словно большая кошка, аккуратно обходя чашки, чтобы не пролить чей-то капучино. Когда она дошла до конца стойки, то превратилась в бойцовую собаку, собаку-убийцу. Город, в котором когда-то волчица вскормила Ромула и Рема, снова испытывает нужду в волках, еще более свирепых, чем та, что взрастила основателей Рима. Рим позвал волка…

— А откликнулась Великая Собака Чиппи! — радостно закричала Ли.

— Ну конечно же, Великая Собака Чиппи откликнулась, — согласился я. — Четверо мужчин вынули автоматы и ручные гранаты. Они повернулись к толпе, собравшейся у стоек регистрации «Пан-Ам» и «Эль Аль». Один злодей прицелился в милую и чудесную Наташу Джонс, а другой — в восхитительную и прекрасную Ли Макколл, но прежде чем они начали стрелять, четверка услышала что-то такое, отчего кровь у них застыла в жилах.

— Грррр, — яростно прорычала Ли.

— Грррр, — зарычал я в унисон, а потом продолжил: — Они кое-кого не приняли во внимание…

— Они не приняли во внимание Великую Собаку Чиппи, — отозвалась Ли.

— Великая Собака Чиппи вцепилась в горло первому террористу, порвав ему сонную артерию, разорвав горло мерзавцу, который уже больше никогда никому не сможет причинить зло. Автомат отклонился, и все пули, никого не задев, ушли в потолок. Второй террорист прицелился в Великую Собаку Чиппи, но она уже вонзила зубы ему в гениталии, и на его крик сбежалась вся охрана аэропорта. Чиппи закрутилась и ринулась сквозь град пуль на оставшихся двоих, которые к этому времени успели сообразить, кто их настоящий враг. Одна пуля все же попала в Чиппи, но разве может какая-то жалкая пуля остановить Великую Собаку Чиппи!

— Вот именно! — воскликнула Ли. — Одной пулей Чиппи не остановишь.

— Какого черта, да не увидела я там никакой проклятой собаки?! — подала голос Люси.

— У третьего террориста был шрам от ножа во всю щеку. Великая Собака Чиппи бросилась на этот шрам. Ее клыки распороли негодяю лицо, и тот упал на землю, а Чиппи собралась вцепиться в горло последнему террористу. Тот выпустил всю обойму в Великую Собаку Чиппи. Чиппи попыталась прыгнуть, но у нее не хватило сил для прыжка. Она повернулась к Джеку, Ли и Люси и прощально тявкнула. Потом Великая Собака Чиппи положила голову между лап и умерла легко и спокойно. И тут человек из службы безопасности «Эль Аль» застрелил убийцу Великой Собаки Чиппи.

— Нет, папа! — воскликнула Ли. — Великая Собака Чиппи не может умереть. Это несправедливо.

— Чиппи умерла, когда мне было восемнадцать, солнышко, — сказал я. — Из-за смерти твоей мамы я не хотел расстраивать тебя еще больше.

— Могила Чиппи находится у нас на заднем дворе, — сказала, ни к кому не обращаясь, Люси. — Очень красивая могила. Джек сам поставил памятник.

— С тех пор как тебя ранили, я все ждала, когда ты расскажешь эту историю, папа, — прошептала Ли. — Как жаль, что это неправда.

— Истории не должны быть правдивыми. Они просто должны помогать, — ответил я. — Ну ладно, солнышко, я устал.

— Дай ему отдохнуть, Ли, — не выдержала Люси. — Сейчас я отвезу тебя домой и накормлю.

— Я останусь здесь, — твердо заявила Ли.

— Ты будешь делать то, что я скажу, юная леди, — не сдавалась Люси, и в голосе матери я услышал страх и облегчение.

— Мама, мы с Ли одна команда, — вступился я. — Пусть остается.

— А мы поедем в Уотерфорд, когда ты поправишься? — поинтересовалась Ли.

— Да, детка. Здесь я был не прав. Ты еще не знаешь историй, которые сделали тебя такой, какая ты есть.

— Джек, фильм уже запущен в работу, — сказала Ледар. — Майк прислал мне пробный вариант, когда услышал, что тебя ранили. Он тебя нанял, хочешь ты того или нет.

— Некоторые из историй, которых ждет от меня Майк, — те, что мне нужно рассказать Ли.

— Ты их расскажешь, — успокоила меня Ледар, — а я вставлю их в сценарий.

— Ледар? — спросил я. — Ты приехала сюда из-за фильма?

— Не хочется тебя разочаровывать, — ответила Ледар, — но приехала я из-за того, что ты во мне нуждался.

— Добро пожаловать в Италию вместе со всем, что в ней есть, — вклинилась в разговор мать. — Послезавтра я возвращаюсь в Уотерфорд. Мне просто не терпится поскорее выбраться из этой сумасшедшей страны. В аэропорт я, естественно, поеду в бронированном автомобиле. Я не буду чувствовать себя в безопасности, пока не почую родной запах тушеной капусты.

— Мы приедем, как только сможем, мама, — сказал я.

— Джордан выступил по телевидению и передал тебе последнее благословение, — сообщила Ледар. — У Майка есть записи. И у генерала Эллиота тоже.

— Сюжет становится все закрученнее.

— Папочка, а почему Джордан скрывается? — спросила Ли. — Он столько раз приходил в больницу. Но всегда посреди ночи.

Я попытался было ответить, но почувствовал, что проваливаюсь в черную дыру, туда, где время становится бесконечным каскадом, начинающимся на полуслове при прикосновении руки Ледар и кончающимся неожиданным забытьем.

Я вышел из больницы через несколько дней со свежим шрамом сливового цвета, к которому Ли время от времени осторожно прикасалась, когда сняли бинты. Доктор Гвидо Гучиоли, спасший мне зрение, прочел лекцию о необходимости давать отдых глазам и предупредил об опасности перенапряжения. Он объяснял что-то насчет колбочек и палочек в сетчатке глаза, которые, словно бесцветные виноградные гроздья, облепили глазные нервы, и рассказал, что операция, которую он провел, напоминала настройку фортепьяно размером с перепелиное яйцо. Врач и три сестры спустились на улицу вместе с Ледар и Ли, которые помогли мне сесть в такси.

— Эй, Гвидо! Я могу подарить вам французский поцелуй? — спросил я.

— Нет, конечно, это было бы неприлично и негигиенично, — ухмыльнулся врач и расцеловал меня в обе щеки. — Впрочем, синьоре Ледар это не возбраняется.