Мэри чувствует, как они отделяются друг от друга, а насмешливый хохот становится все более громким и жестоким. Он полностью опустошает ее, и ее тело словно увядает, превращаясь в стаю кишащих насекомых. На глазах у Мэри ее душа улетает прочь, тускло сияя, будто неясный свет фар, рассеянный густым туманом. И он жадно проглатывает ее душу, словно хищный зверь, пожирающий плоть маленького ребенка. Этот невидимый человек, который на самом деле вовсе не человек.

И каждую ночь Мэри вырывала из черной бездны молниеносная вспышка света где-то высоко вверху. От этой вспышки, на мгновение озаряющей темную спальню, она открывала глаза. Луч света пробегал по твари, которая пожирала душу Мэри, по человеку, вроде бы такому знакомому, но чье лицо, однако, она никогда не могла вспомнить, очнувшись от сна. Яркий свет продолжал двигаться, выхватывая из мрака увядшее тело Мэри, пораженное злокачественной опухолью, и наконец останавливался, озаряя картину, которая неизменно потрясала бедняжку до глубины души, Майкл лежит ничком на полу, глядя на нее, но только у него нет глаз — пустые глазницы наполнены кровью. Его рот разинут в жутком безмолвном крике.

Ночь за ночью Мэри просыпалась и вскакивала в кровати, обливаясь потом. И смыть ужас ей удавалось лишь струей горячей воды.

И вот сегодня утром, выйдя из душа, Мэри укуталась в огромное банное полотенце и халат, ставший ей не по размеру большим. Она всеми силами старалась не смотреть на свои руки, ноги, тело. Все зеркала в доме Мэри сняла или завесила, предпочитая любой ценой избегать своего угасающего отражения.

На завтрак она набросилась с голодом, которого не испытывала уже много дней, — вчера вечером она едва притронулась к еде. Затем оделась и вышла из дома.

Намереваясь к возвращению Майкла украсить дом свежими цветами, Мэри заглянула в оранжерею «Троя», где купила несколько букетов. Несмотря на то что вчера вечером ей не удалось дозвониться до Майкла, она не испытывала по этому поводу паники, уверяя себя в том, что отсутствие новостей — это уже сама по себе новость хорошая. Дженни убедила ее, что с Майклом и Полем все в порядке. Вероятно, они просто перебрались в другую гостиницу. Через два дня они вернутся домой — Дженни заявила об этом так уверенно, а она никогда не лжет.

Направляясь по Мейпл-авеню, Мэри по необъяснимым причинам вдруг почувствовала себя полной сил, готовой в одиночку сразиться со всем миром, с тем, что ей противостоит. Только сейчас она стала обращать внимание на такие мелочи, которых не замечала все те годы, что жила здесь. Ровные ряды елей вдоль пруда, где плавают утки. Чарующая прелесть белого бельведера. Красота старинной церкви с устремленным прямо в небеса шпилем. И повсюду люди, улыбающиеся, приветливые. Их взгляды светились надеждой, которая передалась и Мэри. Несмотря на все, через что ей пришлось пройти, надежда остается всегда.

Говорят, человеческий дух является самой могучей силой на свете. Ему приходилось преодолевать все препятствия, известные человеку: физические, умственные, душевные. Именно он всегда был движущей силой прогресса. Он вывел человека из пещеры и отправил его на Луну. Мать-природа ставила перед человеком все мыслимые преграды, пускалась на самые изощренные уловки, однако снова и снова терпела поражение. Человеческий дух наполняет оптимизмом, дарит силы, придает волю жить и стремиться к успеху. Но самое главное, он вселяет надежду. Человеческий дух влечет вперед, и он еще никогда не знал поражения.

Также говорят, что перед последним, решающим противостоянием приходит спокойствие, буре всегда предшествует затишье, лампочка вспыхивает ярче перед тем, как перегореть.

В четыре часа дня Мэри в последний раз вернулась в клинику Байрем-Хиллз.

* * *

Финстер смотрел в переплетчатое окно своего величественного особняка. Многие называли это строение замком, однако своей конструкцией оно нисколько не напоминало те причудливые древние сооружения. Скорее здание подходило баронам эпохи «дикого» капитализма конца XIX века. Взгляд Финстера проникал через многие мили лесистых угодий, через долину до самых гор, которые поднимались так высоко, что их вершины терялись за тучами. Финстер наблюдал за тем, как садовники и рабочие ухаживают за огромным поместьем, обрабатывают кустарники, стригут траву. Никто из этих людей не находил кобуру с пистолетом на поясе и наушник портативной рации в ухе чем-то обременительным. В конце концов, на предыдущей службе им приходилось таскать шестидесятифунтовые рюкзаки по джунглям и пустыням, в то время как над головой свистели пули, а вокруг рвались снаряды и мины. По большому счету, эта работа была самой мирной из всего того, чем им только приходилось заниматься в жизни. Финстер неизменно соблюдал строжайшие меры предосторожности. Всегда опасающийся нападения, он избегал любого риска. И сегодня вечером все будет как всегда: больше того, он уже попросил Чарльза проследить за тем, чтобы все двадцать сотрудников службы безопасности несли дежурство. Приказал выставить часовых у ворот, отправить многочисленные патрули к наружным стенам поместья, разместить на крыше снайперов, вооруженных приборами ночного видения. Подобных мер безопасности не знает ни одна тюрьма. Ошибки, неудачи быть не должно. Никто не отнимет у него то, что принадлежит ему по праву. Ничто не будет оставлено на волю случая в эту, его последнюю ночь.

Те же самые соображения двигали Финстером, когда он приказал Тэлу прибрать за собой. Наемный убийца не давал о себе знать вот уже два дня; и в газетах не было сообщений о безвременной кончине троих наглецов, дерзнувших бросить вызов Финстеру. В новостях упоминалось о кровавой перестрелке в гостинице «Фриденберг», из чего можно было сделать вывод, что Тэл приступил к работе, но Финстеру требовались доказательства. Ему были нужны трупы. Тэл явился для него настоящей находкой; этот человек на голову превосходил всех своих предшественников. Последние пять лет Тэл выполнял распоряжения безликого голоса Финстера. Большая часть порученных заданий касалась деловых интересов; таким образом исправлялись последствия предательства. И хотя Август Финстер предпочел бы осуществить возмездие лично, это было не в его силах.

Ему было запрещено.

Всемогущий во всем остальном, он был лишен этой способности: Финстер не мог самостоятельно отнять человеческую жизнь. Выторговать душу — да; совершить чудодейственный поступок — без проблем; однако напрямую оборвать жизнь выходило за рамки его возможностей. Ну да ладно, он все равно будет рядом, чтобы пожинать плоды смерти, А смерть неизбежно придет, рано или поздно. И к тому же, если бы в его власти оказалось уничтожать людей в бесчисленных количествах, какая бы в этом была радость? Тогда не осталось бы тех, кого можно искушать, тех, кто готов продать душу.

Перед Финстером стояла более великая цель, последствия которой должны оказаться неизмеримо серьезнее.

И тут на сцену выходил Тэл. Вот в чем заключалось простейшее решение проблемы, стоявшей перед Финстером: человек мог убить человека. И если кому-нибудь приходило в голову отказаться от практически заключенной сделки или взять назад свое слово, появлялся Тэл, беспощадный судья, следивший за тем, чтобы сократить срок пребывания виновного на бренной земле.