«Вот люди!» — в этом восклицании генеральши — ужас бессилия.

А шеф жандармов тогда только посмеялся. Не оценил то, что оценила умная Богданович — постыдную беспомощность своего положения, странное бессилие некогда всемогущего Третьего отделения. И уже че­рез несколько дней ему преподали урок.

13 марта около часа дня карета Дрентельна ехала вдоль Летнего сада, направляясь к Дворцовой площади в Зимний дворец. Его карету обогнал молодой денди. Он и прежде встречался на пути генерала. Молодого че­ловека трудно было не запомнить. «Стройный красавец с изящными манерами на великолепной английской лошади, все светские дамы, проезжавшие в открытых колясках, заглядывались на него в свои лорне­ты», — так описывал этого всадника землеволец Николай Морозов.

На этот раз молодой человек скакал в карьер и, обогнав карету шефа жандармов, неожиданно выхватил револьвер и выстрелил в Дрентельна. Но не попал. Пробил только стекло кареты.

Проскакав немного вперед, всадник на полном скаку повернул ло­шадь и поскакал навстречу карете Дрентельна. И вновь выстрелил. И вновь безуспешно. После чего благополучно ускакал.

Стрелявшего выследили (по взятой напрокат лошади) и задержали. Им оказался некто Леон Мирский, естественно, из дворян, член все той же партии «Земля и воля».

Мирский успел поучиться в мятежной Медико-хирургической ака­демии и даже посидеть в крепости за распространение нелегальной литературы. Выяснились и удивительные мотивы покушения. Оказалась, у Мирского была невеста. Дерзкое убийство Степняком-Кравчинским Мезенцова восхитило девушку! Образ бесстрашного ре­волюционера, убивающего посреди бела дня шефа жандармов, завла­дел воображением красавицы... И ревнивый Мирский решил вернуть ее сердце самым верным способом — убить нового шефа жандармов. Он связался с членом «Земли и воли» Николаем Морозовым. Землевольцы его идею одобрили. Мирский сделал все по правилам — снача­ла изучил постоянный маршрут генерала, нашел место, где карета за­медляла ход. Но стрелял неважно и оттого не убил.

В тюрьме Мирский вначале оставался верен себе. К заседанию суда, на котором должна была присутствовать его невеста, попросил разре­шения сшить... фрак у дорогого портного. В этом фраке его и пригово­рили к бессрочной каторге.

Государь, только вернувшийся из Крыма, язвительно написал на деле Мирского: «Действовал под влиянием баб и литераторов».

Но царь был взбешен. Он сказал министру юстиции, что «не ожи­дал подобного приговора, ибо не сомневался, что Мирский будет по­вешен».

Но компетентные органы знали, для чего они подарили жизнь Мир­скому. Кокетливый молодой человек быстро не выдержал заключения в тюрьме и согласился стать провокатором.

Он будет работать на тайную полицию, шефа которой он недавно собирался убить...

«СКОРО ЧЕСТНОМУ ЧЕЛОВЕКУ НЕЛЬЗЯ БУДЕТ ПОКАЗАТЬСЯ НА УЛИЦЕ»

Камарилья требовала от царя новых чрезвычайных мер и немед­ленно.

Знаменитый публицист М.Н. Катков предлагает проводить закры­тыми все процессы над террористами. Открытые процессы становят­ся учебником по террору. «Благодаря гласности... нигилисты целого мира смогут узнать, что из дальнобойного револьвера, чтобы попасть в голову на близком расстоянии, надо целить в ноги и что не следует покупать револьвер без предварительного испытания».

Но государь знает, что жесткие карательные меры и так принима­ются, что гласность судов и так ограничена. Но почему-то не дают пло­дов. Для окончательного наступления на данные им же свободы наш двуликий Янус пока не готов. Все кончается тем, что государь обраща­ется за помощью к... домовладельцам!

«Нужно, чтобы домовладельцы смотрели за своими дворниками и жильцами. Вы обязаны помогать полиции и не держать подозритель­ных лиц. Нельзя относиться к этому спустя рукава. Посмотрите, что у нас делается! Скоро честному человеку нельзя будет показаться на улице. Посмотрите, сколько убийств! Хорошо, меня Бог спас. Но бедного Мезенцова они отправили на тот свет. В Дрентельна тоже стреляли. Так я надеюсь на вас..»

«СЛОВО — ЗА РЕВОЛЬВЕРОМ И БОМБОЙ!»

В это время в партии «Земля и воля» начался великий раскол. Одни по-прежнему верят, что нужно просвещать крестьян — готовить их к восстанию, работать в деревне. Их по прежнему именуют — «на­родниками» или презрительно — «деревенщиной». «Деревенщиной» их именуют другие землевольцы, называемые теперь «политиками». «Политики» считают работу в деревне бессмысленной: «Нужны сто­летия, чтобы неграмотных забитых крестьян, которые не умеют чи­тать прокламации, боятся бунтовать и частенько выдают полиции своих просветителей, превратить в борцов со строем». Кучка героев добьется гибели царизма куда быстрее, если они используют новое оружие XIX века — террор. Террор против насилия власти вызывает уважение в обществе. И это доказали выстрел в Трепова и убийство Мезенцова. Они уже всколыхнули всю Россию. Только террор заста­вит всемогущую власть дрожать перед инакомыслящими и идти на уступки... Героизм террористов заставит уважать наши идеи, страх перед нами заставит обывателя давить на жалкое правительство. Сло­во — за револьвером и бомбой! Политический террор должен стать основным содержанием жизни «Земли и воли»...

Как провозгласил благополучно бежавший за границу Степняк-Кравчинский:«Террор — ужасная вещь. Есть только одна вещь хуже террора, это безропотно сносить насилие». Фраза, ставшая лозунгом «политиков». И они начинают осуществ­ить свои идеи.

В это время все ступени убийств на общественной лестнице уже были пройдены — убит генерал-губернатор, убит шеф жандармов. ...Оста­вался нетронутым только Олимп, дворец, самодержец. Двенадцать лет прошло со дня выстрела Каракозова. Пора! Но «де­ревенщина» яростно возражает — это приведет только к новым, бес­пощадным репрессиям.

ОПАСНЫЙ ПРОВИНЦИАЛ

Пока в Петербурге спорили, в провинции уже все решили. И весной 1879 года в Петербург из провинции приезжает некто Александр Со­ловьев.

Александр Соловьев был сыном бедного помощника лекаря в име­ниях той просвещенной великой княгини Елены Павловны. Отец его прослужил всю жизнь в ее имениях. И она щедро помогала их семье. Все дети получили воспитание за счет Ее Императорского высоче­ства. Сам Соловьев за ее счет учился в гимназии, потом в университе­те на юриста. Но университет бросил. Потом «ходил в народ», стал членом партии «Земля и воля». Ему — 33 года. И вот в возрасте Христа — «понял свое предназначе­ние». И он отправляется в Петербург.

В Петербурге Соловьев разыскивает одного из главных лидеров «Зем­ли и воли» Александра Михайлова. Человека, которого землевольцы сравнивали с Робеспьером.

НАШ РОБЕСПЬЕР

Александр Михайлов — конечно же, из дворян и тоже — провинциал, он из города Пскова, как и Александр Баранников. Они дружили с Баранниковым еще в гимназические годы.