— «Мое время истекло, — сказал он, пряча руку под плащ, и хижина вновь погрузилась во мрак; блеск молний лишь изредка разрывал темноту. — Я не могу сейчас открыть причины, по которым выбрал именно вас. Скажу лишь, что ваша аура позволяет мне надеяться, что вы — подходящий кандидат».

«Какая аура? — подумал я. Значение этого слова мне было известно, но, казалось, он вкладывал в него еще особый смысл. — И для какого дела набирает он кандидатов?»

— Внезапно, словно прочитав мои мысли, он вновь вытянул руку из-под плаща. Искрящийся свет на миг ослепил меня, но мне удалось разглядеть, как он приподнял над плечами шар. Ни контура головы, ни лица! Я видел лишь большую вращающуюся сферу; она бросала во все стороны световые лучи всех цветов радуги. Время от времени они словно уходили внутрь, потом появлялись опять. Я уже не испытывал страха — мне казалось, я стою перед лицом ангела. А разве можно страшиться божьего посланца?

— Но Люцифер тоже был ангелом, — заметил Фригейт.

— Да, знаю. Библию я читал. Мильтона — тоже.

Мартин фыркнул.

— Вы, два идиота… вы действительно верите в ангелов?

— Я-то нет, — ответил Том. — Я говорю, он показался мне похожим на ангела. Это свечение… Я решил, что оно исходит от прибора на его запястье. Оно меня ослепило, и лица его я так и не разглядел. А при одной из вспышек увидел, что шар опять на его голове.

— Теперь мне было ясно, что он называл «аурой». Вероятно, нечто подобное окружало и мою голову, только этот ореол оставался невидимым.

— Следующим ангелом мы объявим тебя, — хмыкнул Мартин.

— Потом пришелец сказал: «Вы можете и должны мне помочь. Я хочу, чтобы вы отправились к верховьям Реки, к Башне. Но перед этим вам надо рассказать все Джеку Лондону, вашему соседу, и убедить его отправиться вместе с вами. Но больше не открывайтесь никому, ни одному человеку! Мы, этики, редко покидаем Башню. Однако в долине действуют агенты моих врагов, неотличимые от людей; их не очень много, но они существуют. И они ищут предателя. Они не знают, кто он, но факт измены для них не тайна. Они подозревают, что кто-то из этиков набирает себе помощников среди обитателей долины, и этих людей они тоже пытаются разыскать. Если вы попадетесь, то будете доставлены в Башню; там считают ваши воспоминания и сотрут все, что относится ко мне. Потом вас вернут в долину».

— «У Лондона тоже подходящая аура, вот почему надо убедить его пойти с вами. Передайте ему, что мы еще встретимся. Я должен многое рассказать вам обоим».

— Он поднялся и произнес: «Ждите следующего раза».

— Я наблюдал за ним при вспышках молнии, освещавших темную фигуру, плащ и шар, размышляя, не сошел ли я с ума. Оцепенение отпустило меня лишь через полчаса. Я вышел из хижины. Гроза прошла, тучи расплывались по небу; нигде никаких следов этого странного существа…

Рассказ продолжил Мартин. Том пришел к нему на следующий вечер и поведал эту невероятную историю, взяв слово, что она не уйдет дальше порога хижины. Фарингтона охватили сомнения. Возможно, Том лгал или собирался над ним подшутить? Но зачем? Или Райдер сам стал объектом розыгрыша? Но кто мог обладать стеклянным шаром или таинственным прибором? Кто в силах создать вокруг себя сверкающую ауру?

Фарингтон предпочел поверить; мысль о постройке судна и предстоящем плавании захватила его. Он больше не интересовался тем, была ли эта история подлинной или иллюзорной; главное, она побудила его к действию, наполнила смыслом жизнь. Том разделял эти чувства; Башня казалась подобием Святого Грааля.

— Я покинул Варди как последний мерзавец, без единого слова, — сказал Райдер. — Киду было проще. Не знаю, где ему удалось выкопать ту бабенку, что жила с ним, но он ее бросил без малейшего сожаления.

— Мы отшагали вверх по Реке пару сотен грейлстоунов и занялись строительством шхуны. Потом к нам присоединился Нур — единственный, кто остался с нами из первой команды.

Вдруг Том коснулся губ пальцем, на цыпочках подошел к двери и приложил к ней ухо. Минуту он прислушивался, затем резко дернул на себя ручку.

За дверью стоял маленький мавр Нур эль-Музафир.

На лице Нура не было и тени испуга или растерянности. Он спросил по-английски:

— Можно войти?

— Черт побери! — заорал Том — но даже в сильном раздражении он не рискнул тронуть Нура и пальцем. В этом невысоком, щуплом человеке таилось нечто такое, что ставило преграду между ним и остальными людьми.

Нур вошел. Взбешенный Фарингтон вскочил со стула.

— Вы нас подслушивали?

— Это же очевидно.

— Почему?

— Потому, что, когда вы вернулись на судно, я прочел на ваших лицах, что произошла беда и Питер в опасности.

— Благодарю вас, Нур, — с чувством произнес Фригейт.

Том плотно закрыл дверь.

— Нет, я должен еще выпить, — вздохнул Мартин.

Нур присел на край ящика. Мартин опрокинул в себя два стаканчика виски.

— Вы все слышали?

— Да, — Нур был немногословен.

— С тем же успехом мы могли стоять на палубе и вещать в мегафон, — Мартин с горечью расхохотался.

— Господи, еще один камень на наши шеи! — Том глубоко вздохнул.

— Вам нет нужды убивать меня — как, впрочем, и Пита, — Нур вынул из сумки сигару и закурил. — Но и мы должны спешить, — скоро вернутся женщины.

— Как хладнокровен, а? — бросил Том Мартину.

— Похож на опытного агента.

— О, нет, — улыбнулся Нур, — скорее на человека, тоже избранного Им. Вы удивлены? А почему вы не поинтересовались в свое время, из-за чего я первым примкнул к вам и столько лет делил с вами это тяжелейшее странствие?

Мартин и Том одновременно открыли рты, но мавр их перебил:

— Да, я знаю, что вы думаете: если я — агент, то мне лучше всего выдать себя за избранника этика. Но поверьте мне — я не агент.

— Почему мы должны этому верить? Какие у вас доказательства?

— А как вы можете доказать, что не являетесь агентами? Вы, оба?

Капитан и его помощник онемели.

— Когда с вами разговаривал таинственный незнакомец? И почему он ничего не сказал вам о Томе? — лишь Фригейт мог рассуждать здраво.

Нур пожал плечами.

— По моим прикидкам, он появился вскоре после того, как посетил Тома; когда именно — не помню. Что касается второго вопроса, на него я ответить не могу. Подозреваю, что этик не был с нами искренним. В его словах — лишь часть правды… я чувствую, что он смешал истину с ложью, белое с черным. Почему? Не знаю. Однако это весьма занимает меня.

— Может быть, нам лучше выставить с судна и того, и другого? — Мартин, наконец, обрел дар речи.