Успех был так близко, что она вдруг потеряла уверенность в себе. Единственное, что ей удастся обнаружить, – рецензия провинциального репортера на постановку, которую едва ли помнит хоть один житель Спимута. Кларисса говорила, что для нее это было важно, достаточно важно, чтобы хранить вырезку в секретном отделении шкатулки с драгоценностями. Но в случае Клариссы это могло означать что угодно. Вероятно, ей понравилась афиша, она была знакома с рецензентом, быть может, ее связывал с ним короткий, но приятный роман. Возможно, все дело было в сентиментальности, а не в том, что заметка имела какое-то особое значение. Да и какое отношение она могла иметь к ее смерти?

Вдруг Корделия увидела, что страница, которую она искала, отсутствует. Она дважды аккуратно перелистала всю газету и выяснила, что отсутствуют страницы девять и десять. Отогнула стопку газет до самого переплета, и ей показалось, как будто она различила следы ножа или лезвия на полях одиннадцатой страницы. Корделия достала увеличительное стекло и внимательно рассмотрела через него переплет. Сомнений не оставалось: она обнаружила явные признаки того, что страницу вырезали, причем теперь она точно знала какую. К тому же она заметила крошечные обрывки бумаги там, где девятая страница крепилась к переплету. Кто-то побывал здесь до нее.

Девушка за столом была занята переговорами с посетительницей, которая без особой печали в голосе интересовалась размещением некролога, а также тем, в какую сумму обойдутся несколько поэтических строк. Открыв школьную тетрадь, посетительница ткнула на надпись, сделанную округлыми витиеватыми буквами. Корделия, которую всегда интересовали причуды других, на мгновение забыла о собственных заботах, подошла поближе и, скосив глаза, прочитала:

«В сиянье жемчужных стен святой Петр тихо шепнул,

Открылись златые ворота, и внутрь наш Джо шагнул».

Неоднозначный теологический стих был прочитан сотрудницей редакции без всякого интереса, и это позволяло предположить, что ей уже приходилось видеть нечто подобное. Следующие три минуты она пыталась объяснить, во сколько обойдутся дополнительные услуги – например, добавление рамки или креста с венком. За консультацией последовала долгая задумчивая тишина: обе рассматривали возможные макеты объявлений. По прошествии десяти минут все вопросы были решены, и блондинка смогла уделить внимание Корделии, которая сказала:

– Я нашла нужное издание, но, думаю, страницы, которая мне нужна, там нет. Ее кто-то вырезал.

– Не может быть. Это запрещено. Ведь это архив.

– Что ж, тем не менее ее вырезали. У вас есть еще один экземпляр?

– Я должна сообщить мистеру Хаскингу. Нельзя же вот так портить архив. Мистер Хаскинг придет в ярость.

– Охотно верю. Но мне срочно нужна эта страница. Это страница девять выпуска от 19 июля 1977 года. У вас нет запасных номеров, которые я могла бы просмотреть?

– Здесь – нет. Возможно, у начальника есть свои личные экземпляры в Лондоне. Подумать только – резать архив! Мистер Хаскинг придает огромное значение этим старым газетам. «Это история» – вот как он говорит!

Корделия спросила:

– Вы не помните последнего посетителя из тех, кто приходил взглянуть на них?

– В прошлом месяце приезжала одна блондинка из Лондона. Она сказала, что пишет книгу о морских пирсах. Местный пирс взорвали в 1939 году, чтобы немцы не смогли высадиться на берег, потом у городского совета не хватало денег на постройку нового, поэтому он получился такой низкий. Она рассказала, что, когда была маленькой, на конце пирса устраивали представления и в сезон гастролей всегда приезжали артисты из Лондона. Она много знала о пирсах.

Корделия подумала, что более опытный и лучше экипированный частный детектив догадался бы захватить с собой фотографии жертвы и подозреваемых для возможного опознания. Ей было бы полезно узнать, не похожа ли блондинка, которая так много знала о пирсах, на Клариссу или Роуму. Толли, если только она не явилась под прикрытием, а это было не в ее стиле, исключалась из списка подозреваемых. Она подумала, что Берни наверняка позаботился бы о том, чтобы незаметно сфотографировать гостей – просто так, на всякий случай. У нее же не возникло ощущения, что такая хитрая процедура в принципе возможна или полезна. Однако в набор детектива, который она взяла с собой, входил и «Полароид». Возможно, стоило попытаться. Она вернется сюда завтра.

– Леди, которая интересовалась пирсом, была единственной, кто в последнее время просил показать архивы? – спросила Корделия.

– При мне – да. Но я работаю тут всего пару месяцев. Обо всех посетителях, которые приходили до этого, вам могла бы рассказать Салли, но она уволилась, потому что собралась замуж. Да и я не всегда сижу за столом. То есть кто-то мог прийти, пока я была в офисе, а за столом сидел Альберт.

– Он здесь?

Девушка посмотрела на нее с изумлением:

– Альберт? Конечно, нет. Альберт никогда не бывает здесь по понедельникам. – Вдруг в ее взгляде появилось подозрение. – Почему вы интересуетесь тем, кто бывал здесь до вас? Я думала, вы хотите взглянуть на рецензию.

– Это действительно так. Но мне любопытно, кто мог вырезать эту страницу. Как вы сказали, это важный архив. И я не хотела бы, чтобы подумали на меня. Вы точно уверены, что нигде больше в городе не сохранился еще один экземпляр?

Пожилой мужчина все еще расставлял новые фотографии в больших рамах с явной претензией на эстетичность. Казалось, этой работой он способен заниматься до конца дня. Вдруг, не оборачиваясь, он заговорил:

– Девятнадцатое июля тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, вы сказали? Это через три дня после визита королевы. Можете попытать счастья с Люси Костелло. Она собирала вырезки о королевской семье последние пятьдесят лет. Вряд ли она пропустила королевский визит.

– Но Люси Костелло умерла, мистер Ламберт! Мы напечатали статью о ней и ее вырезках через день после того, как ее похоронили. Это было три месяца назад.

Мистер Ламберт повернулся и поднял руки в терпеливой покорности.

– Я знаю, что Люси Костелло умерла! Мы все знаем, что она мертва! Я и не говорил, что она жива. Но у нее есть сестра, не так ли? Мисс Эммилайн еще жива, насколько мне известно. И у нее осталась папка с вырезками. Вряд ли она их выбросила. Возможно, они похоронили мисс Люси, но ее вырезки вместе с ней не хоронили. Во всяком случае, мне об этом неизвестно. Я сказал: попытайте счастья. Я не сказал: поговорите с ней.

Корделия спросила, как найти мисс Эммилайн. Мистер Ламберт снова повернулся к фотографиям и прорычал, словно уже пожалел о том, что оказался слишком словоохотлив:

– Коттедж Виндзор, Бенисон-роу. Вперед по Мэйн-стрит, второй поворот налево. Мимо точно не пройдете.

– Это далеко? Мне не нужно ехать на автобусе?

– Вам повезет, если он придет. Пока дождешься этого номера двенадцать, помереть успеешь. Лучше прогуляться минут десять от силы. Для молодой девушки это труда не составит. – Он выбрал фотографию тучного джентльмена с цепью мэра, который смотрел в сторону с похотливым сладострастием, предполагавшим, что официальный банкет превзошел все его ожидания, и аккуратно расположил рядом фотографию щедро наделенной природой и почти раздетой купальщицы, так что казалось, будто он смотрит прямо в ее декольте.