– Прощай.

Веснин тяжело вздохнул.

Костылев медленно вложил дуло пистолета себе в рот и, с ужасом глядя на черную сталь, принялся давить большим пальцем на спусковой крючок. Из его глаз текли слезы.

* * *

– Что хмурый, Федя? – осведомился врач. – Целый день молчишь.

– Похмелье у него, вот и хмурый, – сообщила вредная Валя, медсестра «Скорой». – Видишь, какой бледный?

– Я не бледный, – угрюмо отозвался водитель. – Я нормальный.

В обычный день Федор высказал бы Вальке, что он о ней думает, но сегодня скандалить не хотелось. Хотелось молчать, не напрягать лишний раз голову, а тупо и без приключений докататься до конца смены и отправиться спать.

– Накидались вчера? – не отступал врач.

– Угу, – подтвердил водитель.

– Повод был?

– Зачем? – Федор вздохнул и объяснил: – Настроение хорошее было.

– Ему, алкоголику, повод не нужен, – проскрипела вредная Валя.

Разве женщина способна понять, что хорошее настроение, приятная компания и теплый вечер – сами по себе повод? Не способна.

– Отстань.

– Пить просто так вредно, – улыбнулся врач. – Это я тебе как доктор говорю.

«И этот туда же!»

– Научные данные?

– Самые что ни на есть проверенные.

– Учту.

– Ему повод найти – что высморкаться, – вновь встряла медсестра. – Слышал: настроение хорошее. А у собутыльников его, Бизона с Бандерой, плохого настроения отродясь не бывало. Они квасят, а нам потом с ним ездить. Жизнью рисковать.

– Что за бизоны? – поинтересовался врач.

– Санитары из морга.

– Что-то я их не помню.

– Из старого морга, – объяснил Федор. – С «Малой Земли».

– А… я думал, тот морг прикрыли давно и на «Малой Земле» только Герман работает.

– Там сейчас полный комплект, – сообщила всезнающая Валя. – Герман, Виктор, это новенький патологоанатом, киномеханик, механик да два охламона при морге. Вот с ними Федя наш и пьет горькую.

– Не так уж и часто.

– Каждый день!

– Врешь.

Федор насупился и замолчал.

Голова действительно болела, во рту действительно «мыши нагадили», и за утро он уже успел принять полтора литра воды… но не только похмелье было причиной дурного настроения водителя. Не только.

Ночная поездка за водкой отложилась в памяти смутно. Бизон сказал, что заканчивается бухло. Потом выяснилось, что машина сломана. В смысле она была сломана с самого начала, но в горячке вечера Федор об этом позабыл. Потом вспомнил и сообщил. Да, точно – сообщил. В результате они поехали. Но вот откуда взялась уверенность, что с «Газелью» все в порядке, а главное – почему она действительно оказалась в порядке, Федор припомнить не мог. Вместо этого перед глазами всплывали горланящие песни Бизон с Бандерой, спящий на носилках этот… как его… старый хрыч, короче, и еще мельтешение «люстры».

Было весело.

Утром Федор привычно притащился в гараж, подписал лист и, лишь выехав на маршрут, вспомнил, что вчера вечером его «Газель» была безнадежно «убита». Поначалу водитель махнул на это обстоятельство рукой: постояла машинка, остыла, что-то случилось в ее механических кишках, что-то рассосалось или, наоборот, возникло, вот двигатель и заработал. Бывает, одним словом. Сосредоточился на дороге – как правило, это отвлекало его от похмельных симптомов, – мрачно съездил на три вызова, а когда собрался предложить заехать на бензоколонку, с удивлением обнаружил, что датчик «видит» полный бак горючего. Хотя вчера вечером оставалось не более половины.

«Может, ночью заправился?»

Поскольку большая часть деталей развеселого вояжа осталась за пределами восприятия, предположение выглядело весьма вероятным. Однако никак не объясняло, почему бак до сих пор полон.

«Датчик накрылся? В конце концов, вчера-то машина реально не заводилась…»

Выгрузив своих по четвертому адресу – «Здесь, судя по всему, высокое давление, – сообщил врач, покидая машину. – Так что мы ненадолго», – Федор тоже выбрался из кабины и остановился у капота. Не у бензобака, а именно у капота – предчувствие говорило, что разгадка неправильного поведения датчика кроется именно здесь. Закурил, с удовлетворением отметив, что руки почти перестали дрожать, после чего откинул крышку и заглянул внутрь.

– Ну?

На первый взгляд с двигателем все было в порядке.

А вот на второй…

– Черт! – Сигарета выпала из ослабевших пальцев и покатилась по асфальту. К счастью, бензобак пожилой «Газели» не протекал. – Что это?

Карбюратор представлял собой… не карбюратор. В смысле он вообще отсутствовал, а на его законном месте расположилась хитроумная система из нескольких зубчатых колес, маленькой ременной передачи, медных трубочек и двух черных коробочек. Поскольку двигатель «Газели» был заглушен, Федор разобрал негромкое тиканье, что доносилось из левой коробочки. В правой слегка жужжало.

– Вот ведь дрянь!

Захотелось зажмуриться, потрясти головой, а потом, открыв глаза, увидеть обычный карбюратор. Пусть неработающий. Пусть кувалдой раздолбанный. Но обычный. Не тикающий и не жужжащий.

Однако спешно проделанная процедура вожделенного результата не дала.

– Что за хреновина, а? – тоскливо осведомился Федор.

Никто не ответил. Получается, нужно разбираться самому.

Тем временем – судя по всему, под действием шока – всплыл еще один эпизод вчерашней попойки: усатый хрыч поднимается из-за стола и берет свой чемоданчик.

«Это было до того, как я сказал, что машина сломана, или после?»

Ответить на этот вопрос утомленная память не сумела. Она и так сделала больше, чем могла.

– Так не бывает, – прошептал несчастный Федор. – Карбюраторы не жужжат.

А в следующий миг из-за спины раздался знакомый голос:

– Чуть-чуть не успели, блин!

– Я же говорил, что раньше надо было доносить!

– Любопытный ты, Федька, будто жить не хочешь!

Водитель обернулся и мрачно посмотрел на Бизона и Бандеру.

– Господин старший помощник, он под капот залез!

– Мы ему ничего такого не говорили, а он залез!

– По собственной инициативе!

– Гад.

Неожиданное появление санитаров Федор, возможно, еще смог бы перенести, однако повернулся он слишком быстро, а потому увидел, ОТКУДА они вышли.

Из дверей лифта.

Распахнувшихся посреди кирпичной стены дома.