— Нет. Ты перестала напоминать Оливию очень скоро после приезда в Бразос-Бенд. Ты — это ты, неповторимая, самая сладкая, самая любящая и умеющая прощать женщина из всех, кого я знал. — Он убрал локон с ее лба. — Не могу поверить, что после всего, что я натворил, ты еще любишь меня. Но уверяю тебя, если ты пойдешь со мной в церковь сейчас, причин прощать меня не будет никогда. Ты станешь моей королевой, любимая.

— Означает ли это, что мы перестанем ссориться, Эдгар?

Он рассмеялся:

— Нет. Я всегда буду сражаться с тобой просто затем, чтобы иметь счастье помириться. А теперь серьезно, любимая. Ты пойдешь со мной сейчас в церковь? Доверишься мне?

Эмили кивнула, и глаза ее наполнили слезы, но теперь уже слезы счастья.

— Да. Ты мне доверился сегодня, Эдгар. И я тебе доверяю — всю свою жизнь!

17 марта 1842 года

Эмили и Эдгар стояли перед достопочтенным Ландбол-дом в пресвитерианской церкви Джона Кальвина. Присутствовали все друзья Эмили из конгрегации: дамы в шляпках и в платьях из ситца, мужчины в воскресных костюмах, дети в накрахмаленной домотканой одежде.

В первом ряду сидели Хьюстоны. Маргарет выглядела безмятежной, как всегда, Сэм широко улыбался. Рядом с ними стояли Джейкоб и Холли, держа обоих младенцев.

Седая Бетта Ландболд отбарабанила последние аккорды гимна «Да благословенны будут узы, соединяющие нас!», и пастор начал обряд венчания.

Эмили стояла с полевыми цветами в руках и слушала, но ее мысли улетели на час назад, когда она поспешно переодевалась в бежевое с кружевом платье, пока Эдгар играл с Камиллой.

Она улыбнулась, вспомнив обожание, с которым муж смотрел на свою дочь. Он снова и снова целовал малютку, отчего Камми радостно агукала, и без устали говорил крошке о ее красоте, о ее совершенстве.

— А я все-таки оставил ей свою метку. Глаза, — рассмеялся Эдгар. — У нее будут мои глаза.

Пристально рассматривая девочку, Эмили изумилась:

— Эдгар, ты прав! В ее глазах появились крохотные карие искорки! Видя ее каждый день, я не замечаю перемены. О, она прекрасна, потому что мне очень нравятся твои глаза, Эдгар!

Эмили почувствовала, что краснеет при воспоминании о том, что произошло потом: Эдгар, смеясь, повалил ее на кровать и целовал до тех пор, пока она не задохнулась…

Она почувствовала, как муж сжал ее руку, и увидела нежную насмешку в его глазах. Негодяй — он точно знал, о чем жена думает в этот момент!

Эмили снова посмотрела на достопочтенного Ландболда. На этот раз никому не придется ее торопить. Она готова произнести клятвы верности и навсегда отдать свое гордое сердце гордому Эдгару Эшленду.

— Эсперанса заверяла меня, что это самый красивый младенец во всем Хьюстоне, и я теперь хочу добавить — даже во всем Техасе! — воскликнул Сэм Хьюстон, с восхищением глядя на крохотную Камиллу Эшленд, которая сладко спала на руках у Маргарет.

Они вчетвером сидели за чаем в гостиной бабушкиного дома. Эмили встала и отнесла чашки с чаем двум мужчинам, сидящим за столом.

— Ну, Эшленд, теперь, когда твоя личная жизнь наладилась, расскажи своей жене о том, что мы обсуждали вчера вечером.

Эдгар Эшленд взял Эмили за руку, улыбнулся и спросил:

— Эмили, как ты относишься к тому, чтобы некоторое время пожить в Вашингтоне?

Изящные брови Эмили поднялись, она в недоумении переводила взгляд с одного мужчины на другого.

Сэм Хьюстон, взволнованный, наклонился вперед.

— Мне очень не хочется огорчать вас, дорогая, в такой радостный день, но нашей республике грозит серьезная опасность. Захвачены Сан-Антонио и Голиад.

— Боже правый! — ужаснулась Эмили.

— Да, это очень серьезно, — мрачно подтвердил Хьюстон. — Я распустил армию перед тем, как покинул на прошлой неделе столицу. — Он с беспокойством взглянул на жену. — Я прибыл сюда только для того, чтобы помочь жене уложить вещи и отправить ее на корабле в Галвестон.

Эмили с тревогой взглянула на Маргарет, которая покорно прошептала:

— Сэм считает, что мне лучше уехать домой, пока ситуация не изменится к лучшему.

— Уверен, наши храбрые парни снова отбросят мексиканцев, — продолжил Хьюстон, — но дело в том, что нам все время будут угрожать их набеги, пока мы не получим защиту, которую гарантирует статус штата.

— Сэм хочет, чтобы я занимался лоббированием в нашу пользу, — вставил Эдгар, вглядываясь в лицо Эмили и стараясь предугадать ее реакцию.

— Эдгар — идеальный кандидат для того, чтобы добиться от Вашингтона решительных действий, — заверил Эмили генерал, — но это надо делать тайно, пока не утихнет спор об отмене рабства и не придет время снова подать петицию о присвоении нам статуса штата.

Эдгар взял жену за руку.

— Сэму отчаянно нужна помощь. Но ты и дочь для меня на первом месте. Что ты об этом думаешь, дорогая?

Эмили с любовью посмотрела на мужа:

— Думаю, мне понравится в Вашингтоне.

— Поразительно! — выдохнул Эдгар, наблюдая, как Камилла сосет материнскую грудь.

Эмили рассмеялась.

— Ты уже в десятый раз произносишь «Поразительно!» за последние несколько минут. Сегодня вечером, должно быть, тысячи женщин во всем мире кормят младенцев, как и я.

Эдгар стоял рядом с кроватью и расстегивал сорочку.

— Да, но все они не такие особенные и не такие красивые, как мои жена и дочь.

— О, посмотри, Эдгар, она крепко уснула! — прошептала Эмили. — Отнесешь ее в гостиную?

Эдгар нахмурился.

— А с ней там будет все в порядке? Эмили снисходительно улыбнулась.

— Она и маленький Джейкоб обычно спят там в своих колыбельках.

Эдгар осторожно взял Камиллу и поцеловал ее в щечку.

— О, малышка! Как тебе понравится путешествовать на большом корабле?

Эдгар понес дочурку в колыбель. Эмили, улыбаясь, подошла к туалетному столику и стала расчесывать волосы. Сияющие, шелковистые локоны падали мягкими волнами ей на плечи.

Через несколько мгновений она увидела отражение мужа в зеркале. Их взгляды встретились.

— Твои волосы — чистое золото, — с благоговением прошептал он.

Эмили обернулась и провела ладонью по его мускулистой груди. Глаза Эдгара потемнели.

— Оставить дверь открытой — для малышки?

— Нет, дорогой. У нее здоровые легкие.

. Эмили охватила дрожь ожидания, словно нервную новобрачную. «В каком-то смысле я и есть новобрачная, — решила она, — так как наша любовь была только сегодня по-настоящему скреплена в церкви». Она отвела глаза и снова взялась за щетку, а Эдгар лег в кровать.