менял позы, стоял, сжав кулаки и бездумно глядя в пространство, не в силах расслабить тело. Долгий болезненный выдох освободил его. Следы на коже от ударов прутом горели под одеждой. Сам себя Скайгард наказал бы сильнее.

Он прижался лбом к стене, такой прохладной, забирающей жар, захотелось коснуться, чтобы остудить ненужное волнение и боль. Положил ладони на стену, глубоко вдыхая сырой воздух. Защитная схема разрушалась и Скай все сильнее чувствовал, как саднит кожу, но другая мука затмила физические страдания.

— Эя…Эя…Эя, — шептали его губы, лицо исказилось от сдерживаемых рыданий.

Внутри Ская будто что-то рассыпалось на части. Он не мог представить Верею мёртвой, но понимал, что шансов спастись у неё не было. А это значит… Хрупкое тело, пронзённое алебардой, изрубленное и изувеченное. Как он мог потерять её, так и не обретя до конца. Не было у них ничего. Теперь и не будет никогда. Маг не позволил себе скатиться в бездну. Закрыл горе глубоко в сердце.

До вечера к Фолганду никто не приходил. Только, когда уже стемнело появился молодой стражник и кинул на солому несколько краюх хлеба, да полу обглоданную кость, как собаке, ничего не сказал и запер пленника снова. Кость Скай сразу же отбросил ногой подальше, а хлеб съел. Силы ему будут нужны для освобождения. А южане поплатятся за всё. Теперь Фолганды не оставят Хриллингур в покое, пока пять родов не заплатят за столетия унижений и смерти.

Утром мага вытолкали во двор и посадили в повозку с клеткой. Внутри приковали цепью к полу, но Скай успел ночью сделать схемы для разрушения и был готов ко всему. А пока ошейник продолжал сдавливать горло, а кандалы ограничивали движение руками. Южане просчитались. Фолганд не был стихийным магом и руки ему были нужны в самых редких случаях. Он проверил сможет ли дотянуться до возницы во время пути, пересел ближе.

Прислуга и стража в кроне Уинков глазели на пленника в клетке. И Скай заметил, что мало кто радовался или откровенно глумился. Многие, особенно слуги, смотрели с сочувствием. «Может не так потерян Хриллингур», — подумалось младшему Фолганду. Говорили, что крестьяне и простые горожане разделяют взгляды знати, но похоже, что и они устали от беззакония.

В руку Ская что-то ткнулось. Он повернул голову и увидел незнакомую женщину. Молча, с суровым лицом, она пыталась подпихнуть ему в ладонь маленький мешочек. Внутри оказались сушёные фрукты.

— Спасибо, — беззвучно, одними губами произнёс маг.

Она ушла не оглядываясь. Скай все же проверил подарок на магию и яды, но всё оказалось в порядке. Не все южане желают магам зла, как оказалось. Фрукты помогли заглушить голод.

Через несколько минут усиленная стража из восьми человек разместилась возле возницы и наверху клетки. Для него одного задействовали стражи больше, чем для перевозки целой клетки магов. Охраняли Ская хорошо. Это могло создать определенные трудности при побеге, но маг решительно наложил схемы на цепи, чтобы сбросить их в подходящий момент.

Повозка, покачиваясь медленно выехала за ворота замка. Стража не спускала глаз с леса по обе стороны дороги. Человек возле возницы просматривал дорогу. В этот раз Скай дождался, пока они уедут подальше, чтобы случайный отряд палачей тени не помешал побегу. Осмотревшись, впереди он увидел удобное место, где можно было спрыгнуть вниз по склону, сгруппироваться и попытаться удрать, пока стража останавливается и слезает на землю. Чары на цепях были почти активированы, когда из леса донёсся чуть слышный свист и разом что-то вспыхнуло со всех сторон.

59

Палачи тени, умчавшиеся за иллюзией Дариона не возвращались. Успокоившись, Маргарита, наконец, почувствовала себя счастливой и в доме посреди болот Хриллингура. Вместе с магом они занимались каждодневным бытом, чтобы выжить и переждать опасности. Каждую минуту Ри стремилась показать, как она любит Дариона, исцеляя вниманием и поддержкой, убеждала, что он достоин любви несмотря ни на что, и прошлое не сможет помешать им быть вместе. И в ответ Люций тянулся с нежностью к ней, стараясь удержаться на краю пропасти. Только ночью по-прежнему не подпускал к себе Маргариту, становясь замкнутым и отстранённым.

Когда она, в очередной раз, шутливо сказала, что он может спать в её комнате, маг привычно отговорился.

— А двери кто будет охранять? Комната в глубине дома. Мы не успеем подготовиться, как палачи достанут нас из тёплой кровати. Здесь слышно, что происходит во дворе.

— У тебя поставлены ловушки. Нас предупредят.

— Я лучше сам.

Его доводы были логичны и убедительны, и она не могла ни согласиться. И теперь, услышав ответ, который он повторял почти каждый вечер, Маргарита спокойно ушла в комнату. Когда она вернулась Дарион устраивался перед очагом. Он вздрогнул, и молчание между ними напряженно сгустилось.

— Давай-ка, вставай, — строго велела Ри, бросая в мага вторую подушку.

И он послушался, отодвигая шкуру, на которой обычно спал, и своё одеяло, позволяя Маргарите расстелить мягкое одеяло с кровати.

— Думаю, нам хватит одного, — решительно заявила она, отобрала у него подушки и аккуратно уложила на самодельной кровати.

Сама она была полностью готова ко сну, стояла босая, в тонкой рубашке, еле прикрывающей коленки.

— Ри, — маг сглотнул, чувствуя, как пересыхает во рту.

— Ложись. Ты собирался спать, — она легла сама с таким видом, словно уже долгие годы спала именно здесь, рядом с магом.

Дарион лёг на некотором расстоянии, гладя во все глаза на неё. Между бровей Ри обозначилась суровая складочка и она достаточно свирепо смотрела в потолок, точно ожидая чего-то.

— Не хочу обидеть тебя, — он осторожно коснулся её руки рядом с собой.

— Твоё желание не может меня обидеть. Я люблю тебя, глупый маг, — впервые Ри говорила так резко, но кажется уже смягчалась, переплела свои пальцы с его.

— Я сорвусь.

— Я поймаю, — Маргарита развернулась на бок, чтобы видеть глаза Дариона.

Она понимала, как сложно им будет. Такая странная, нелепая история, где всё словно поменялось местами. Это он должен был добиваться, уговаривать и постепенно раскрывать её для любви, но Маргарита не жаловалась. То, что они просто лежат рядом, держась за руки, огромный шаг вперёд. Она вытащит его из бездны.

— Ты невероятная, Ри, — он медленно провёл пальцами по её кисти, вверх по руке, коснулся плеча.

— Я люблю и верю в тебя, Дари.

Придвинувшись ближе, Дарион притянул её к себе. Их тела соприкоснулись в